В некотором ошеломлении от такого приема я позволил увлечь себя из тесной прихожей в большую комнату за ней. Я догадался, что дом прежде принадлежал торговцу шерстью и тут он хранил свои тюки. Бесспорно, помещение это было гораздо обширнее, чем позволял предположить фасад (торговцы всегда прикидываются бедняками и прячут свои богатства от чужих глаз), и воздух здесь был приятным и свежим, так как двери в дальнем конце стояли открытыми и даже в это время года впускали столько света, что я на миг почти ослеп.
- Что скажете? Внушительно, э? - спросил он, приняв мою растерянность за изумление. Однако когда я вновь обрел зрение, то и правда был изумлен, так как в жизни не видел подобного собрания всякой всячины. Многочисленные столы ломились под странными приспособлениями, и бутылками, и бочонками, и разнообразнейшими инструментами. У стен были сложены куски дерева и металлов, а пол усеивали стружки, лужицы масляной жидкости и обрезки кожи. Двое-трое слуг - возможно, ремесленники, способные изготовлять машины по его чертежам, - трудились за верстаками, пилили металл, строгали дерево.
- Поразительно! - сказал я, так как он явно ждал моего восхищения.
- Поглядите-ка, - перебил он в увлечении, вновь освобождая меня от необходимости говорить. - Что вы скажете об этом?
Мы стояли перед прекрасным дубовым столом, совсем пустым, если не считать необычайную маленькую вещицу, не больше мужской ладони, из прекрасно обработанной и гравированной меди. Вверху помещались одиннадцать колесиков с выгравированными цифрами на каждом. Ниже располагалась длинная пластина, видимо, прятавшая другие циферблаты, потому что маленькие прорези в ней являли еще цифры.
- Прекрасно, - сказал я. - Но что это?
Он засмеялся, радуясь моей неосведомленности.
- Счетная машина, - произнес он с гордостью. - Лучшая в мире. Увы, не единственная, так как некий французишка имеет свою. Но, - тут он понизил голос до доверительного шепота, - работает она не очень хорошо. Хуже моей.
- А что она делает?
- Принцип тот же, что у костей Непера, но куда более хитроумный. Два набора колесиков показывают числа от единицы до десяти тысяч или от полупенни и выше, если она требуется вам для денежных расчетов. Ручка поворачивает их с помощью зубцов, обеспечивающих верное соотношение. По часовой стрелке - сложение, против часовой - вычитание. Моя следующая машина, которая еще до совершенства не доведена, сможет вычислять квадратные и кубические корни и даже заниматься тригонометрией.
- Весьма полезно, - сказал я.
- Воистину. Скоро каждая счетная контора в мире обзаведется такой, если я найду способ оповестить их о ней. Я стану богатым человеком, а опытная наука двинется вперед семимильными шагами: ведь тогда заниматься ею смогут не только искушенные в математических исчислениях. Недавно я послал одну доктору Уоллису в Оксфорд, так как он первый здесь в этой сфере.
- Вы знаете доктора Уоллиса? - спросил я. - Я тоже с ним знаком.
- И близко, хотя последнее время не виделся с ним. - Он умолк и улыбнулся какой-то своей мысли. - Можете даже сказать, что когда-то мы занимались общим делом.
- Я передам ему ваши приветы, если желаете.
- Не знаю, обрадуют ли они его. Тем не менее благодарю за любезное намерение. Но вы ведь здесь ради другого. Пойдемте в сад.
Слава Богу, мы оставили арифметические машины, и я последовал за ним во двор, где он остановился перед чем-то вроде большой бочки с торчащей из нее высокой трубой. Он посмотрел на нее с печальным, тоскливым выражением, покачал головой и тяжко вздохнул.
- Вы желали показать мне это?
- Нет, - ответил он с сожалением. - Мне пришлось, увы, отказаться от нее.
- Но почему? Она не работает?
- Напротив. Слишком уж хорошо работает. Она знаменует попытку обратить силу пороха для разрешения трудностей с откачкой воды. Видите ли, это великая помеха для работ в шахтах. Глубина шахт в наши дни - иногда до четырехсот футов - означает, что извлечение воды с их дна требует больших усилий, так как ее необходимо поднимать на ту же высоту. А вы знаете вес водяного столба высотой в четыреста футов? Разумеется, нет. Если бы знали, то поразились бы дерзости человека, хотя бы допустившего подобную мысль. Мой замысел, видите ли, заключался в том, чтобы установить над шахтой закрытое вместилище, наполненное воздухом, каковой достигал бы воды под землей, а вторая, соединенная с ней труба, вела бы наверх.
Я кивнул, хотя уже почти ничего в его объяснениях не понимал.
- Во вместилище взрываем толику пороха, и это создает внутри него большое давление. Оно устремляется вниз и гонит воду по второй трубе вверх. Повторяем это часто и получаем непрерывное устремление воды вверх.
- Звучит чудесно.
- Да. Но, к несчастью, я еще не придумал способа обеспечить взрывы необходимой силы и частоты. Либо труба лопается, а это опасно, либо столб воды устремляется вверх на пятьдесят футов, а новой воды не поступает. Этот замысел я запатентовал и могу не опасаться соперников, но если мне не удастся найти решения, отличная идея может пропасть втуне. Я подумывал применить нагретую воду, так как вода, превращаясь в пар, требует гораздо больше пространства - примерно в две тысячи раз больше, вам это известно? И в процессе обращения приобретает необоримую силу. Так если бы найти способ загонять пар вниз в трубу или в какого-либо рода насос, мы бы получили силу, необходимую для поднятия воды.
- Ну а трудность?
- Трудность в том, как понудить пар двигаться в нужном направлении, а не в каком-то другом.
Я не понимал почти ни единого слова, но его воодушевление и восторг были таковы, что я и вообразить не мог, как преградить поток речей, рвущихся из его уст. К тому же охота, с какой я, казалось, слушал, весьма его ко мне расположила, тем самым увеличив вероятность, что он поделится со мной сведениями, в которых я нуждался. А потому я засыпал его вопросами и изображал величайший интерес ко всем этим премудростям, которые при обычных обстоятельствах ничего, кроме презрения, у меня не вызвали бы.
- Иными словами, у вас нет работающих насосов, вы это хотите мне сказать? - спросил я через некоторое время.
- Насосов? Да сколько угодно. Полным-полно насосов. Цепные насосы, и отсасывающие, и цилиндрические. Но пока у меня еще нет мощного насоса, изящного насоса, который выполнял бы свою работу с простотой и элегантностью.
- Ну а болота? Какими пользуются для них?
- Ах, это! - сказал он с глубоким пренебрежением. - Это совсем другое дело. С точки зрения механики совершенно неинтересное. - Он поглядел на меня и снова вспомнил, зачем я здесь. - Но, разумеется, тем более заслуживающее затрат, потому что ничего нового им не требуется. Задача, видите ли, самая простая, а простым задачам лучше всего подходят простые решения, вы не согласны?
Я ответил, что вполне согласен.
- Большие пространства этих болот, - сказал он, - лежат ниже уровня моря, совсем как в Нидерландах, надо полагать, иначе они звались бы не Низкими Землями, а как-нибудь иначе.
Некоторое время он посмеивался своей шутке, и я присоединился к его смеху, как требовала учтивость.
- Это вы, разумеется, знаете. Ну так достаточно просто помешать новой воде проникать в эти низины, насыпав дамбы, чем голландцы и занимаются из века в век, из чего следует, что никаких особых трудностей тут нет. Вопрос в том, как убрать воду, уже находящуюся там. Так как же это сделать?
Я признался в своем полном невежестве в этом вопросе, чем немало ему угодил.
- С реками все просто: выкапываете новое русло, и вода утекает сама собой. Другое дело - трубы. Деревянные трубы под землей, которые собирают воду и дают ей возможность стечь. Беда в том, что это и дорого, и медленно. И более того: суша вокруг, как и море - вы не забыли? - расположена выше, ну так куда же воде стекать?
Я снова покачал головой.
- Да некуда, - сказал он с силой. - Ей некуда стекать, поскольку вода вверх не течет, как известно всем. Вот почему столько прибрежных болот и по сей день остаются неосушенными до конца. Но мои насосы позволяют преодолеть эту трудность, и в споре потребностей человека с желаниями Природы у Природы можно вырвать победу. Ибо вода потечет-таки вверх и будет отведена, а плодородная почва осушена.