Было погружено на автомашины, явившихся по приказу Атамана для отъезда на «совещание», с предупреждением, что «к вечеру все возвратятся обратно и с собою никаких вещей и даже шинелей не брать» — 2201 человек.
Освобожден еще в Лиенце под домашний арест переводчик, знающий английский язык (сотник Яковенко) — старый эмигрант, проживавший в Японии — один. Совершили побег по пути от Лиенца до Обердраубурга — пять человек. Бежало недалеко от города Шпиталя на ходу автомашин — три человека. Освобождено союзниками из лагеря города Шпиталя: священников — один, военных чиновников — двое, медперсонала и военных врачей — 12 человек (в том числе профессора Тихомиров, Вербицкий и другие).
Освобожден казачек-подросток, разведчик специальной парашютно-десантной казачьей школы, особой группы «Атаман», по прозвищу «Рыженький» и «Трассирующий» — один. Бежали из концлагеря в Шпитале — пять человек.
Пытался покончить с собой в лагере генерал Силкин. Покончили самоубийством: полковник Михайлов (имеются сведения, что полковник Михайлов был вынут из петли), Евгений Тарусский, Харламов — трое.
Бежали из-под стражи, выскочив из автомашин на ходу при переброске из лагеря города Шпиталь к Грацу, в то время занятому советскими войсками (в числе бежавших были: фотограф, военный чиновник и офицер связи РОА) — четверо.
Застрелены при попытке к бегству под городом Грац союзной охраной — 15 человек.
Обнаружены при разгрузке автомашин при передаче советскому командованию, отравившиеся по пути — два человека.
Передано частям особого назначения — 2146 офицеров (данные о количестве выданных офицеров не абсолютные); причем советским представителем полковником Лысым освобождены три человека как офицеры советской военной разведки.
31 мая из города Шпиталя особо был доставлен на легковом автомобиле генерал-лейтенант А. Г. Шкуро с его адъютантом сотником Александром Половиным.
Отправлены изъятые из штабного автобуса на допрос и для доставки в Москву генералы бывших Российской и Белой армий — 12 человек.
Судьба остальных 2133 офицеров выясняется приблизительно так. Расстреляно советским конвоем по дороге к Вене — 120 человек. Исчезли при повторных допросах (исполнение приговоров) при переброске от Граца до Вены — 1030 человек. Исчезли и изъяты для допросов в лагере в Вене — 983 человека.
Офицерский состав, переданный советам, состоял из: казаков Всевеликого Войска Донского — 870, Кубанского Войска — 550, Терского Войска — 233, других Войск — 203, русских — 176, украинцев — 63, белоруссов — пятеро, «фольксдойче» — трое, поляков — двое, калмыков — трое, армян — двое, грузин — трое, цыган — один, осетин — семеро, татар — трое, азербайджанцев — трое, кабардинцев — шестеро, карачаевцев — трое, черкесов — четверо, прочих национальностей — восемь.
Из всего переданного советам офицерского и командного состава бывших советских подданных оказалось только 32 процента, остальные, при условиях точного выполнения Ялтинского соглашения, принудительной передаче не подлежали. Здесь лишний раз выяснилось, кто был нужен тем для очередной расправы.
При перевозке передаваемых офицеров от Шпиталя к Вене были приняты самые строгие меры против возможности попыток к бегству. Военный транспорт, предоставленный союзниками, и многочисленная механизированная охрана лишний раз подчеркивали не как «возвращение на родину», а как исполнение Ялтинской акции насильственной репатриации. Впоследствии репатриационные комиссии оказались «чрезвычайками» двадцатых годов.
Транспортные средства состояли из: автобусов пассажирских, в том числе и штабной — 4, грузовых автомашин, плотно закрытых брезентом — 58, военных вездеходов закрытого типа — 8, легковых автомашин — 3, автомашин «скорой помощи» (с мертвецами, самоубийцами и ранеными офицерами, ранее находившимися в полевых лазаретах и тоже подлежавших передаче советам) — 2.
Вооруженная, как перед атакой, новейшим автоматическим оружием охрана против безоружных 2000 офицеров, сдавших оружие еще в Лиенце, состояла из: шоферов с помощниками, имевших последнего выпуска автоматы — 140 человек, 25 танкеток с общим экипажем — 70 человек, 105 мотоциклетов с водителями — 110 человек, автоматчиков на крыше кузова и кабины каждой автомашины — 70 человек, особая грузовая автомашина в голове колонны — 30 человек, две особых грузовых автомашины, двигающиеся в конце автоколонны со слезоточивой газовой установкой и радиостанцией — 30 человек, представители командования с адъютантами и переводчиками — 15. Всего 465 человек.
Вооружение состояло, кроме двух патрулирующих в воздухе истребителей, из автоматов — 310, пулеметов — 125 и пушек — 21.
<…> После выдачи офицерского состава наступила жестокая расправа над остальным 32-тысячным населением беженского лагеря Пеггец. И, как эхо, отозвались зловещими кровавыми событиями Кемптен, Фарели, Гессен, Мангейм, Дахау, Платтлинг, Зальцбург, Даггендорф, Будвас, Гоф и целый ряд неизвестных печати случаев насильственных отправок на «родину». Начались бесконечные терзания измученных душ и лицемерные воззвания «Родина ждет».
И далекая, недосягаемая, замороженная, покрытая льдом жестокости, подпрыгивающая и подстегиваемая кнутом стахановщины на награможденных «средне-прогрессивных» нормах — Родина вдет.
Васюта Сердюкова
О выдаче офицеров Казачьего Стана 28 мая 1945 года
В целях обезглавить казаков, для того, чтобы их легче было передать большевикам, английским командованием была тщательно разработана техническая сторона вопроса вывоза офицеров. Успех этой «операции» был построен на лжи и быстроте.
Офицеров обманули, говоря, что их приглашают на «совещание», а сам вывоз произвели одновременно на всем протяжении лагеря от Лиенца до Обердраубурга.
Нам часто задавали вопрос: почему так легко дали себя обмануть офицеры Казачьего Стана и почти поголовно выехали на мнимую конференцию? По этому поводу мы можем делать лишь предположения, основанные на изучении имеющегося материала. Надо полагать, что главными причинами были:
1) Тщательная подготовка по предательству казаков английским командованием и умелое проведение ее в жизнь майором Дэвисом, непосредственным руководителем вывоза офицеров и казаков Казачьего Стана на Драве.
2) Русские офицеры привыкли верить офицерскому слову и не допускали мысли о возможности предательства со стороны офицеров английских.
В связи с доверчивостью вывозимых офицеров, возникает другой вопрос: была ли английская вооруженная стража на машинах, поданных для поездки офицеров «на конференцию»?
Показания очевидцев по этому вопросу расходятся. Одни говорят, что никакой стражи не было, другие указывают на наличие ее, но разно определяют ее состав. Как видно из нижеследующего, стража была, но была организована так, что не бросалась в глаза вывозимым.
1. Из письма казачки-матери о вывозе офицеров из Пеггеца
… Эвакуировался (говорит она о своем сыне) в конце апреля 1945 года через перевал с Казачьим Станом в долину реки Дравы около Лиенца.
Положение было тревожное и неопределенное. Ежедневно утром и вечером переклички, строгий приказ не снимать погон. Несли непрерывные дежурства в штабе Кубанского атамана полковника Лукьяненко (возглавителя кубанцев в Казачьем Стане). Ползли всякие слухи. Стали исчезать люди — уходили в горы, в леса, снимали погоны…
Наконец 27 мая отобрали оружие у офицеров, после чего настроение упало до безнадежности, а 28 мая объявили приказ ехать на «конференцию» в Шпиталь.
В 12 часов дня на площади лагеря выстроились отдельно донцы, кубанцы, терцы. Каждая колонна — во главе со своим атаманом. Большинство в военной форме с казачьими погонами и нашивками на рукавах: «Дон», «Кубань», «Терек».
Сказано было «вещей не брать», так как к вечеру вернутся в лагерь, но близкие, провожавшие своих родных, сердцем чувствовали беду и совали, что только возможно: теплое, табак, еду…
Строились колоннами, как на последний парад. Пошли за ворота лагеря, где стояли английские камионы — кажется, 40–50 штук. На каждом, кроме шофера, в кабинке было по два автоматчика. Погрузились. Причем часть офицеров сидит на коленях у других. Вот закрыли стенку (опустили брезент), и так тревожно стало от этой усиленной охраны и всего неизвестного впереди.