Может ли он стать таким же? Или пойдет по стопам Дяди, которому наука помогает разве что деньги считать да читать вслух газеты уставшим кумушкам? Внезапно слова, напечатанные на страницах, наполнились важностью, и А Боонь загорелся желанием узнать их смысл.
Глава
4
Над горизонтом появилась тонкая полоска солнца, а темное небо осветилось обещанием утра. Настал первый учебный день. Ма с Боонем вышли из кампонга и зашагали по проселочной дороге, той самой, по которой Па с Дядей каждое утро ездили на рынок. Вокруг раскинули ветви папоротники и изогнутые плетистые ветви брунфельсии, а между ними теснились более мелкие растения, и в этой сени, несмотря на светлеющее небо, дорога казалась сумрачной и узкой. Накануне прошел дождь, и хотя Боонь и Ма шагали осторожно, все равно порой наступали в мягкую жижу и с чавканьем вытаскивали из нее мокрый шлепанец.
Ма сегодня приоделась. Простая аккуратная блузка с высоким воротником, низ из такой же зеленой ткани с узором из маленьких белых цветочков. Бооню она казалась очень красивой, похожей на богатую тай-тай[9], однако он ничего не сказал, в их семье о подобном говорить было не принято. Ма шла чуть впереди, показывая на лужицы и гниющие в грязи кокосы.
– Ма, а школа – она какая? – спросил А Боонь.
Этот вопрос мучил его уже две недели. Но спросить он решился лишь сейчас, в сумраке, когда впереди маячила спина Ма. Ответ последовал не сразу, и у Бооня запылали уши. Хиа ни за что бы не спросил, какая она, школа. Он бы просто ходил в нее, и у него все получалось бы.
– Скоро сам все увидишь, – сказала Ма. К облегчению мальчика, голос ее звучал ласково.
– А почему ты в школу не ходила?
Ма рассмеялась и ответила, что у нее не было возможности. Столько работы по хозяйству, столько младших братьев и сестер, и каждого накорми и вымой. Потом она рано вышла замуж, и у нее появились собственные дети.
– Но ты хотела в школу? – спросил А Боонь.
Ма молчала. Она подобрала брюки и осторожно перешагнула через большую лужу. В луже кто-то зашевелился, и А Боонь отшатнулся. Из мутной воды выползла тонкая сине-черная змея.
– Не всегда бывает, как хочешь, Боонь, – сказала Ма и добавила, что он рожден не для такой жизни и чем раньше он это усвоит, тем лучше.
Боонь бережно прокрутил в голове ее слова. Для какой же он рожден жизни? Для жизни рыбака? И, несмотря на это, идет в школу. Значит, родители считают, что он рожден для лучшей жизни?
За деревьями мужской голос выводил протяжный напев. Азан. Там располагался малайский кампонг, сквозь ветви А Боонь разглядел деревенскую мечеть, большое изящное здание на опорах. Оставив снаружи сандалии и шлепанцы, рыбаки, облаченные в каин пеликаты[10], тихо входили в здание. Утреннюю тишину пронзал призыв к молитве – низкий навязчивый звук, который, казалось, проникал в каждый уголок души А Бооня.
Мелодичный зов муэдзина воскресил в памяти Ма всех потерянных ею детей. С последней утраты прошел всего год, случилось это ранним утром, похожим на сегодняшнее. Она вспомнила, как кричали птицы, как откликался эхом далекий голос муэдзина. Скорбный и в то же время утешающий.
Всего четыре выкидыша. Первый, ужасный, случился на позднем сроке, поэтому вызвали повитуху, и Ма пришлось выталкивать из себя крохотный молчаливый комочек подобно тому, как другие производят на свет живого ребенка. Всю следующую беременность Ма провела в страхе, что это случится вновь, и не верила, что А Ям жив, пока его, вопящего, не положили ей на грудь. В первый год его жизни она не могла избавиться от мысли, что он умрет. Наконец страх стих, наконец появился А Боонь. Казалось, жизнь вошла в положенную ей колею. Ма верила, что, подобно ее матери и сестрам, она выносит и родит семерых или восьмерых детей. А первое несчастье – просто невезенье. Она тогда слишком много работала, да и кровь разжижилась, потому что мяса они ели мало. Но потом-то она успешно родила двоих, причем мальчиков, а значит, ее можно считать нормальной и здоровой, и везет ей больше, чем большинству.
После ее ждали еще три выкидыша. Все на ранних сроках, и когда она видела блестящие сгустки, скользкие комочки в ночном горшке, ее захлестывало горе. Па был рядом, массировал ей спину. Но ей хотелось, чтобы он ушел, тогда она дотронется до нежных кровавых комков, так похожих на кусочки печени, которую она покупает у мясника. Наконец муж вышел, и она протянула руку. В ее пальцах сгустки растворились, превратились в темную жидкость, напоминающую уксус или вино. Что сгущает кровь так, что она наполняется жизнью? Что лишает ее жизни?