Великое

Михаил Генделев Великое [не]русское путешествие

Том первый Великое русское путешествие

Венедикту Ерофееву[1]

Великое русское путешествие

Михаила Генделева,

санкт-петербургского

стихотворца

и

полкового

врача

Армии обороны Израиля,

правдиво изложенное им самим

в

тринадцати

книгах,

собранных в три тома,

содержащих:

пространные описания разнообразных приключений,

викторий, афронтов, авантюр и поединков

автора и героя,

а также

подробнейшие

хроники

стихийных бедствий, политических катаклизмов

и чудесных знамений

с присовокуплением

бесчисленного множества

новейших открытий по разным предметам знания,

как то:

геополитике, ксенопаразитологии,

этнографии, арифметике, натуртеологии,

прикладной эсхатологии[2],

русскому языку

et cetera

вкупе

с

прорвой

каких-то рекомендаций, адресов, поучительных историй,

пророчеств, исторических анекдотов, галантных тайн, песнопений,

писем, дат, снов, толкований последних, документов и фактов,

украшенных

сходственными портретами прекрасных дам,

героев, государственных мужей, простолюдинов, философов

и

портретом автора

с приложением

государственных секретов, планов, миниатюр и

рецепта действенного бальзама от любви

к женщине, родине и литературе,

то есть сведения, совокупно бесценные

для всех, желающих посетить

некоторые отдаленные части света.[3]

Предуведомление

…Уж не знаю как вы, дамы и господа персонажи, — мы, мы всецело и всегда за «соблюдайте чистоту» изящной словесности от низкой прозы.

Или — или!

Котлеты отдельно, мухи отдельно.

А то начинается — уйдет жена от литератора — бац! «Да куда ж это ты, Елена? Как же это я без тебя, Ленок?! Твой Э.»[4]. Не успел попасть под авто — дежурная теодицея…

Мы — против. Мы за беллетристику как слеза. Причем слеза не застящая, но отмывающая взгляд, брошенный вдогон журавлю достоверности в небе плача и причитаний:

Я часто думаю: меня
Не жалко. Жалко Потебня.[5]

Теперь попробуйте возразить нам, что искусство есть отражение реальности. Дерзните, осмельтесь только. Опровергнем: нет! То есть: да! Искусство есть отражение реальности искусства. Реальности искусства отражение. Так что руки на одеяло, герои!

Кроме того, реальность, она как хочет, так и там и отражается. Невзначай отразится:

На мир подлунный глянешь без прикрас —
и на тебе! Чайковский — пидарас… —

невзначай не отразится.

Нет! нас не интересует сомнительный сиюминутный успех у черни, не манит, и все! Наши образцы: «Одиссея», «Путешествия Гулливера», «Как реорганизовать Рабкрин»[6] — нетленные образцы наши.

Посему: все, что вы прочтете, — наглая ложь. То есть — и тем самым — честная и благородная правда нашей жизни, господа персонажи!

Донельзя нам с коллегами обрыдли экивоки — мол, «ни один из героев никогда не существовал в действительности»… Дудки! В нашей с вами, дамы и господа, действительности, мы очень даже существовали.

Вольно ж вам дуться, персонажи, не случайно сходство с прототипами…

Мы — не от мира сего.

Мы другой крови — ты и я.

Мы — другой коленкор. Мы воображения полет вкупе с генеральным героем М. С. Генделевым. И автором, он тоже ни-ког-да, он полет и игра прихотливого артиста.

Мы все фуфу. Чистый вымысел чистого разума:

На то, что нету, нету в жизни смысла, —
отличная есть рифма — «коромысло».

И еще. Понятно, никакой Генделев в Россию не ездил. Выезжать выезжал, въезжать — ни-ни ногой. Во-первых, его, доктора Генделева М. С., нет на белом свете (смотри выше!), он, извините, — герой, во-вторых, кто б его пустил в СССР, в-третьих, ни малейшей России не существует в природе — вообще — вот уже одиннадцать лет, как на родине живем. Спокойно, так что, так что не психуйте, дамы и господа, — все враки.

Привожу пар экзампль[7] пример: завалящий французик из Годо[8]. Урожденный, безусловно, еврей, но с волюнтарным (перевод иноязычных текстов, толкование выделенных курсивом темных мест и примечания на странице 303), конечно, израильским гражданством, и — поехал в Бордо. Есть о чем писать? О чем читать, глаза утомлять? Нету о чем писать, нету о чем читать, глаза б не глядели.

1

Венедикту Ерофееву. — В. В. Ерофеев (1938–1990) — русский писатель, прозаик, драматург, прославился как автор поэмы в прозе «Москва-Петушки» (первая публ. 1973).

2

…ксенопаразитологии, этнографии… натургеологии, прикладной эсхатологии. — Сочетание изобретенных автором наименований «научных» дисциплин («паразитология чужеродных организмов», «естественная теология») с реальными терминами: этнография — описание нравов и обычаев; эсхатология — система религиозных представлений о конце света, скончании времен.

3

Оригинальное оформление:

4

«Да куда ж это ты, Елена?… Твой Э.» — Намек на российского писателя, поэта и политического деятеля Э. Лимонова (Савенко, р. 1943), с 1974 по начало 1990-х гг. проживавшего в эмиграции в США и Франции. Первый эмигрантский роман Лимонова «Это я, Эдичка» (1979) проникнут тоской по ушедшей от него жене Е. Щаповой (р. 1950).

5

Я часто думаю… Потебня. — Здесь и далее вставные двустишия в книге — из задуманного автором, но так и не осуществленного сб. юмористических стихотворений, эпитафий и эпиграмм «Обстановка в пустыне».

6

…«Как реорганизовать Рабкрин». — Имеется в виду статья В. И. Ленина (1870–1924) «Как нам реорганизовать Рабкрин», опубл. в газ. «Правда» 25 января 1923 г.

7

…пар экзампль — например, к примеру (франц. par exemple).

8

…французик из Годо… поехал в Бордо. — Отсылка к пьесе С. Беккета (1906–1989) «В ожидании Годо» (1953) и «Горю от ума» (первая русская публ. 1833) А. С. Грибоедова (1795–1829): «Французик из Бордо, надсаживая грудь, / Собрал вокруг себя род веча / И сказывал, как снаряжался в путь / В Россию, к варварам, со страхом и слезами».