Я позвонил в звонок, тот, что по соседству. Открыла дама средних лет, т. е. резко превышавших мои — лет. Я ей сразу понравился.
— Шалом, — сказал я. — То есть извините, утро доброе…
— Три, — сказала она через цепочку, но дружелюбно. — Три пополудни.
— Можно ли мне позвонить? Я, видите ли, захлопнул…
— Дверь, — догадалась соседка. — Вы — Миша. Из Узбекистана, коммерсант. Меня предупредили, что вы из серьезных структур.
«Сука», — подумал я о хозяйке.
— Да, я Миша из Узбекистана, — подтвердил я, очень хотя внутрь помещения.
— Меня предупредили, что в 42-м (о! — номер квартиры…) будет жить… восточный гость. (А что? — прозорливо!) Вы странный.
— Ага. Мей ай ком ин?[263]
— Вуаля, — засветилась соседка.
Я ринулся в.
— Я вам могу порекомендовать, — любезным голосом поведала соседка, — попробовать влезть в окно через балкон. Он у нас опоясывающий. Окно ведь открыто? Хотите кофе по-турецки?
— Узбеки не пьют кофе по-турецки. Узбеки любят мыть руки.
Став счастлив, я понял, что проблемы мои, тем не менее, не исчерпаны. Я посмотрел на себя в зеркало. Язык обложен. Волос ломк и стоит дыбом. Надо лезть через опоясывающий.
— Вы мужчина… (во-во!)…молодой. И… видный. Вас подсадить?..
Я уклонился:
— Где у вас опоясывающий балкон?
— Заходите. Кумыс не обещаю, но заварю зеленый чай. Меня зовут Нюся. Нюся Георгиевна. Лучше Нюся.
— Шалом, Нюся, — сказал я. — Шалом-алейкум.
Мы, узбеки, обычно прощаемся с соседками именно так.
И вышел на балкон. Балкон действительно был всеобщий, опоясывающий, как лишай.
Мое появление на балконе вызвало мгновенный аттрактивный эффект в учреждении напротив. То ли итээрам было не фиг делать, кроме как ждать моего выхода, то ли я отбрасывал зайчики халатом и испускал сияние. Учреждение напротив, как я потом выяснил, было секретным. Но теперь занимается конверсией. Вместо секретного, очень химического оружия разрабатывает водку «Ветеран» и «Кепка Жириновского». Сотрудники прильнули к окнам. Среди них попадались хорошенькие. Я перелез через формальную решеточку, разделяющую балконы. Форточка была открыта: это подлинное счастье, как мало человеку надо…
Я влез на подоконник. И целеустремленно полез. Я, несмотря на возраст, ловок и смышлен. Худенький. Маугли такой.
И вот тут наметилась оплошка досадная.
В форточку я вписывался — раз плюнуть.
В форточку категорически не вписывался халат. Отдельно — с трудом. Но содержа меня в себе — никак.
Научные сотрудники напротив очень заинтересовались манипуляциями.
Я остался перед выбором: или выброситься с балкона 11-го этажа в гардеробе — или лезть по отдельности — сначала халат (более ценный), потом — я. Но — как абсолютно голый. Иностранец ибо.
Понятное дело, я сначала решил выброситься: до сих пор не могу себе простить, что отклонил это предложение головного мозга. Не надо было бы возвращаться домой. Эх, кабы знать! Поэтому я снял халат. Нюся быстро, но не до конца отвернулась. В форточку я влез не новомодным стилем рекордсменов в высоту — т. е. оттолкнуться толчковой и — на спине, а по-простому — задом к публике из НИИ напротив. Предварительно закинув монументальный халат. Сзади грянули овации. Влезая вслед за халатом из балконного солнца в темноту квартиры, я зажмурился от напряжения, протиснул руки, потом уперся руками в подоконник и как мог совершил приземление на пятки, стараясь не задеть телевизор, о котором я ничего не помнил из предыдущей жизни.
Глаза открылись и привыкли к полумраку. Передо мной сидела девушка. Лет эдак трех. На горшке.
— Дядя, ты бандит, — сказала она совершенно спокойно. — Папа говорил, что надо ждать наезда. Ты уже наехал?
— Я уже наехал, — сказал нерусский путешественник.
— Зеленые за толчком, — сообщило дитя. — Будешь ставить утюг? Утюг в шкапе.
— Утюг. Конечно, утюг. А зачем утюг?
— Утюг ставят на живот, — назидательно поведала девица голому дяде. — Ты свой не принес? Наш — коротит.
— Взрослые дома? — спросил я, прикрывая наготу.