Потому что весь цивилизационный престиж новых греков, извините, в обслуживании, в кепочках кока-колы, в посредственном гостиничном гостеприимстве, впрочем, жуликоватом, впрочем, как и везде в Леванте. А амбициозная самобытность — в небольшом локальном новогреческом языке, вышепроцитированном бузуки и в скромной ортодоксии, несоизмеримо более скромной, нежели московского патриаршего бутилирования. Навроде главной синагоги Бруклина рядом с синагогой Рош-Пины[345]. И посильное участие в блоке НАТО на десерт.
О, прости меня, земля Эллады. Вероятно, и это еще по одному из самых благоприятных футурсценариев — мы скоро дотанцуемся до чего-то подобного. Чтоб начиналось как молдовеняска, а кончалось как фрейлехс. В целях сохранения самобытности — вприсядку.
Израиль — очень красивая страна; я не знаю, особенно на закате, некрасивых стран.
Израильский народ добродушен; чеченский и палестинский, если приглядеться, — тоже. И готтентотский.
Израильтяне гостеприимны; особенно исторически.
Мой народ — он свободолюбив; не смотри в историю Швейцарии. ЦАХАЛ бесстрашен и беззаветен; сравни восстание сипаев. Еврейки наши красивы; сравни польских панночек.
Ну что еще — климат у нас теплый, фейхоа недорогое. Страна как страна.
Греция. Ливан. Турция. Невеликая Порта.
Нет-нет, что вы, зарапортовался.
Израиль — страна беспрецедентного интеллектуализма (Платон, Аристотель), военного гения (Александр), научного знания (Пифагор, Птолемей) и т. д.!
Израиль — еврейская страна, где каждый еврей реализует себя полностью в мировом масштабе (ну вас в баню, действительно: Эйнштейн, Шагал, Киссинджер, Алла Пугачева) и т. п.
Израиль — твердыня демократии, цитадель современной технологии, оплот гуманизма и зайчиков в Баниасе, которые прямые родственники слонов[346].
Мазерленд и фатерлянд.
Арцейну, моледет, Эрец-Исраэль шлема! Билади![347]
Коренная израильская интеллектуальная элита — красивая и молодая — знает что делает, когда всерьез предполагает демифологизировать (сейчас будет много многосложных слов, но читай — «десакрализировать» — в нашем всеизраильском общественном сознании предмет спора об Иерусалиме, не говоря о Хевроне[348]; демилитаризировать (опацифичить) воспитание; объективизировать (дезавуировать) заблуждения и определить как колонизаторскую, если не фашистскую, новейшую нашу госисторию — в общем, чтоб все было как у людей. С поправкой лишь: на иврите чтоб, чтоб в Тель-Авиве чтоб, чтоб вприкуску с фалафелем чтоб — и если уж кому-то зудится, то танцуют все. Кибуцную хору.
А в конце концов, всегда можно положиться (и возложить вину) на нацсмышленость, американцев, Бога, низкую мотивацию, высокие технологии.
И сел я лицом к Эль-Кудсу[349] на крылечко крепости Паламиди. И пустил я пейсы по ветру, и поцеловал я свою правую руку, которая вот-вот отсохнет, и запел я балладу:
Я никогда не путешествую зря. Правда, в честь меня не назвали животное, как в честь Пржевальского или Эйзенштейна, город, как в честь Лондона, или площадь. Наверное, потому, что я жив. Хотя, если вдуматься, моим именем могли б что-нибудь уже и назвать, а если уже все занято — переименовать.
Я, еще сидючи в мансарде, присмотрел себе море по соседству. Пусть было б — море Генделева. Ну ладно, черт с вами: Мертвое море им. М. С. Генделева. Или — Хермон[352]. Что ему зря торчать, не будучи моего имени?
345
346
347
348
349
350
352