В честь Эгея, только из-за того, что он утопился, — нате: Эгейское море. В честь Эдипа, только за то, что — комплекс жилой, для некоторых — массив.
Я тут произвел некоторые разыскания и выяснил, что только Голдой Меир и мною (леди ферст) ничего не названо.
Казалось бы — наиболее подходящая эпоха, наиболее симпатичная ойкумена, отличный этос, гостеприимный этнос — гуляй не хочу.
И на тебе! Ни пик, ни кратер, ни дачный поселок, ни какую-либо неизлечимую экзотическую хворь. Может, на худой конец — могилу назовут моим именем?
Тоже ведь красиво: могила Давида (не аутентична), могила Пустынника, могила Генделева. Можно даже: музей-усадьба, это если не получится — дом-могила, я согласен.
Правда, вот Александр Македонский — Великий он, Искандер он, Двурогий он и т. д. Казалось бы — слава. Ну хорошо: не слава — известность. В честь Александра Филиппыча названы город Александрия, Македония (которая бывшая республика под мышкой бывшей Югославии), Македония (которая в Греции и вполне воспаленно требует — если югославскую подмышку не воссоединить в Великую Македонию шлема[353] (а че? отличный проект вплоть до Ганга. И никаких проблем с Саудом и аятоллами. Включая Бней-Брак, Мубарака[354] и Самарканд), то хотя бы назвать Македонию по-человечески, для Греции необидно.
Так вот: так себе скучный город, 2 области; Александр I Палыч, Второй Николаич, Третий Александрыч; Александр Ульянов, моя бывшая Аглая; невзрачный минерал александрит и — пароход «Александр Великий», с какого я сошел на твердую сушу Пелопоннеса, с мыслью никогда больше.
Все.
Русскоязычному читателю Александр Македонский, как великий человек, знаком только в контексте не повода стулья ломать сик транзит.
А сколько ошибок, сколько исторических фашл[355] с этими переименованиями!
Русские, голову даю на отсек, уверены, что Черное море названо в честь Черномырдина, Эльсинор — это охотничий домик Ельцина, а Гусь-Хрустальный в честь репутации Гусинского.
Спроси израильского отличника — получишь развернутый ответ: море Ионическое — в честь Ионы, поправка Джексона — в честь Майкла, мединат Исраэль — в честь «Исраэль баалия»[356].
А русскоговорящие из наиболее активных совсем омегаломанили: культура — это «аколь Тора» (есть такая теория), колбаса — это «аколь беседер»[357] (особенно, не правда ль, лакомо), а Владимир Красно Солнышко в память о Зеэве Жаботинском. Но что с нас взять, патриотов.
Я о том, как все сик буквально на глазах транзит. Мы, великие народы (я имею в виду евреев, греков, монголов, племя Одноглазого Большого Орла, украинцев и многомиллионный палестинский народ ихней нации), очень любим вспоминать, что, как и когда нам и сколько раз принадлежало, и показывать богатым туристам.
Короче — купил я бюстик Александра Македонского. Из-под полы и подлинный, вне всякого сомнения. Сравнил по памяти: он! Как влитой. Запросили — пустяки, гроши, соизмеримо с его международной бесценностью для всего человечества.
По приезде в мансарду я, понятное дело, хотел этот бюст, эту уникальную раскопку — подарить в дар от меня нашему еврейскому народу, в лице его государства Израиль, в лице его Музея Израиля, а на вырученные деньги пожить как человек бе хуль[358], пожертвовать на СПИД и отдать часть долгов. Может быть, подключить телефон. Хорошие были у меня планы.
Александр Македонский (вы не представляете себе мою радость — что это был именно он, а не Одиссей или Артемида, которых я хуже знаю в лицо) оказался в отличном состоянии, почти что не отбит. Великий ваятель древности изготовил его из неизвестного металла, с легкостью пережившего непростые в судьбе греческой земли тысячелетия: все ее копали. Изумительный бюст, правда, без рук и фрагментов ног, но весь в патине. Может быть, это даже был не бюст, а композиция «Юный Александр, усмиряющий коня, чтобы тот отвез его к гетерам», но лошадь, девки и наблюдающий эту сцену с доброй, всепонимающей и немного лукавой улыбкой учитель Великого Александра, Великий Аристотель, вовремя откололись в свое время и лежат неоткопанные продавцом в древней земле Эллады, хранящей много тайн.
Грек не хотел мне продавать Македонского, боялся, что я вывезу нац. достояние незаконно из его многострадальной страны, увезу в Неметчину или Американщину.
Когда, в процессе торга, он догадался по акценту, что не в Американщину, а по сумме, которую я ему предлагал в ответ, и по загару понял, что и не в Неметчину, — честный грек обиделся, горько улыбнулся и сбавил требуемую за сокровище культуры сумму в двести восемьдесят два раза, и пообещал подкупом ликвидировать трудности с таможней: у него там работает брат, который как близнец, и его, брата, легко будет мне опознать, если встречу, по усам. И еще скидка десять процентов от доли таможенного брата.
353
356