— Так ты за мной все еще следишь!
— Я никогда не верил, что главный виновник — это служитель КА. Это подсказывали мне мои чутье и опыт… Провозвестник бросил нам кость, чтобы освободить дорогу тебе! Но твой путь тут и кончится.
Вынув из-за пазухи свою огромную дубину, жрец попытался оглушить ею секретного агента.
Секари увернулся, но не рассчитал силу и траекторию удара озерной палки. Она описала в воздухе дугу и очень сильно ударила его по плечу. Потеряв сознание от боли, он рухнул на землю.
Исида и Нефтида застыли, загородив собой мумию.
— Наконец-то вы и ваш Икер сейчас умрете! — взвыл Бега, поднимая свое смертельное оружие.
Изо всех сил оттолкнувшись копытами от земли, Северный Ветер всей своей тяжестью рухнул на спину жрецу.
Позвоночник Бега не выдержал и сломался. Не успев сделать свой бросок, подлец выпустил из рук палку, издал чудовищный крик и упал наземь.
Полностью доверяя своему собрату по борьбе, Кровавый счел излишним вмешиваться.
Предатель хрипел на земле, его глаза были налиты кровью и ужасом. Осел пнул копытом свою не опасную больше жертву и с отвращением отошел.
Участники процессии собрались вокруг Бега, который только что испустил дух.
— Наступил час первого суда, — напомнил несущий меру Маат. — Заслуживает ли этот постоянный жрец, чтобы его мумифицировали и призвали на суд богов? Если у кого-нибудь из вас есть, в чем его упрекнуть, пусть выскажется.
— Бега нарушил свою клятву и служил делу зла, — во всеуслышание объявил Безволосый. — Он хотел уничтожить Древо Жизни, осквернить Великое таинство Осириса, убить верховную жрицу и ее сестру Нефтиду. Список его злодеяний так велик, что его надлежит осудить. Он не будет мумифицирован, но его сожгут вместе с красной восковой фигуркой Сета. И от него ничего не останется.
Безволосый омыл ноги Исиде в серебряном тазу Сокариса, затем украсил ее шею гирляндой чеснока. У всех участников таинства было на шее ожерелье с завитком в виде ключа жизни. Затем, на заре, его поднесут душам чистых сердцем и тем самым предадут их свету.[59] Благодаря чесноку очищается лицо, становится здоровым сердце и отпугивается ночная змея.
В конце ритуала пять чувств Икера приоткрылись. Но для того чтобы они проявились во всю силу, требовались новые превращения.
Теперь, когда Сет был покорен, зло устранено и путь освещен, ладья Осириса вернулась в Дом золота. Секари с перевязанным плечом почувствовал себя лучше.
Исида не могла разделить всеобщей радости от замечательного успеха, потому что ее терзала тревога.
Кто — фараон или Провозвестник — одержит победу в сражении на Красной горе?
Месяц хойяк, день двадцать пятый (13 ноября)
Мемфис
Фараон произносил каждую фразу ритуала восхода солнца так, словно исполнял его в последний раз.
Возможно, через несколько часов храмы Мемфиса исчезнут, поглощенные огненным потоком, который затем рухнет на Абидос.
В двойной короне, в схенти с фениксом, царь вышел из святилища и отправился в сторону Красной горы.
На довольно большом от нее расстоянии он приказал своей свите оставить его одного.
Исиде удалось совершить Красный ритуал, и Икер — в конце пути воскресения. Но последние этапы представляли серьезную опасность.
Кратер пылал, камни стали пищей бушующего пламени Сета. Лава этого гигантского вулкана кипела и была способна низвергнуть в небытие вечные труды всех фараонов со времен первой династии.
Освободившись от бестолковых мелких сообщников, Провозвестник чувствовал, как растет в нем разрушительная сила. Ударив по Египту, он ударит по всему миру и лишит его Маат.
На краю кратера, безразличный к жесточайшей жаре и к пылающим под собой камням, стоял Сесострис.
— Наконец ты пришел, фараон! Я знал, что ты не побежишь и посчитаешь себя способным противостоять мне. Какое тщеславие! Значит, ты умрешь первым, раньше, чем остальные, которые не обратятся в новую веру.
— Твои пособники уничтожены.
— Ну и пусть! Это так мало значит. Это были лишь жалкие насекомые, и они принадлежат прошлому. Я же готовлю будущее.
— Вера, насаждаемая силой, и застывшие, как смерть, догмы… Это ты называешь будущим?
— Моими устами говорит бог, я передаю его приказания, и смертные должны им подчиниться!
Гигант посмотрел прямо в глаза Провозвестнику, которые вспыхнули огнем, потом словно заволоклись пеплом. Он не выдержал присутствия столь стойкого и неустрашимого противника.
— В моих руках абсолютная и нерушимая вера, и никто не сможет ее изменить! Почему же ты отказываешься это понять, Сесострис? Твое царство угасает, а мое начинается. Рано или поздно народы поклонятся мне и соберутся вокруг меня.