Медес смотрел на ливанца, и тревога его усиливалась. Тот ласково улыбался, почесывая свой шрам на груди, но Медес помнил, что тот появился у него совершенно не случайно. Один-единственный раз ливанец попытался ослушаться Провозвестника и солгал ему, и когти человека-сокола чуть не вырвали ему сердце… После этого случая ливанец вел себя как послушный раб, правда, уверенный в том, что ему придется играть первую роль в период формирования нового правительства Египта.
Вера Провозвестника потребует многочисленных казней — безжалостной чистки, которой и займется ливанец. Он привык к темным делам и мечтал, что ему поручат возглавить политический сыск, от которого не сумеет укрыться ни одна душа.
— Ну и как наши дела? — раздраженно спросил Медес.
— Дела? Какие уж тут могут быть дела! Из-за новых контролеров — надо признаться, работают они очень эффективно! — наши торговые отношения с Ливаном на время оказались прерванными. Будем надеяться, что эта печальная ситуация не продлится слишком долго!
— Я пришел не за этим!
— Жаль. Я надеялся, что ты мне поможешь.
— Тут нужно дело делать! Когда ты начнешь обещанную серию покушений?
— Когда мне прикажет Провозвестник.
— Если он еще жив…
Ливанец спокойно налил себе и гостю в широкие кубки красного вина.
— Спокойно, мой дорогой Медес, спокойно! Не нужно терять самообладания! Наш господин прекрасно себя чувствует и продолжает заниматься Абидосом. А торопливость еще никому не помогала.
— Известна ли тебе истинная миссия, с которой Икер отправился в Абидос?
— Разве Жергу не привезет нам информацию?
— Я не знаю, вернется ли он!
— Не впадай в пессимизм. Конечно, после гибели моего лучшего агента связь между отдельными ячейками нашей мемфисской сети стала осуществляться медленно и осторожно, но все же, нужно сказать откровенно, ищейкам Собека приходится топтаться на месте, и ни один из наших правоверных соратников еще не арестован.
— За мной сегодня следили, — шепнул Медес. — Это наверняка один из стражников Собека…
Ливанец помрачнел.
— Тебя узнали?
— Это невозможно.
— Уверен ли ты, что отвязался от не в меру любопытного?
— Если бы это было не так, я бы вернулся к себе.
— Значит, Собек держит тебя под наблюдением… Впрочем, очень может быть, что и всех остальных чиновников тоже. Он никому не верит и потому работает с удвоенной силой… Очень неприятно, очень неприятно…
— Если мы не уберем его, мы пропали!
— Да, этот человек стал слишком неудобным, допускаю. Но дотянуться до него трудно, очень трудно… Ведь, чтобы его убрать, придется пожертвовать частью наших людей, верно?
Ливанец, назначенный руководителем террористической сети в Мемфисе, держал в своем подчинении силы, состоявшие из мелких торговцев, цирюльников и разносчиков различных товаров, идеально внедренных в среду египетского населения.
У некоторых из них были семьи — жены и дети, — и все жили в полной гармонии со своими египетскими соседями.
— Но Собек должен исчезнуть, — продолжал настаивать Медес.
— Я подумаю.
— Не тяни с этим. Этот проклятый стражник, может быть, гораздо ближе к нам, чем ты себе можешь представить.
Внешнее благодушие ливанца как ветром сдуло. Беспечное веселое выражение лица сменилось внезапной суровостью. На Медеса взглянули неожиданно жестокие глаза. Медес невольно отпрянул…
— Я никому не позволю становиться у меня на пути, — злобно произнес ливанец.
От гнева Собека-Защитника дрожали стены его обширного кабинета, в котором он каждое утро выслушивал рапорты своих основных подчиненных и тех агентов, которых отправлял со специальными поручениями. Как раз один из них и вызвал на себя громы и молнии своего начальника.
— Давай проследим все шаг за шагом еще раз. В котором часу это подозрительное лицо вышло из дома Медеса?
— В середине ночи. Город уже спал.
— Как он был одет?
— Туника из грубого полотна, капюшон надвинут на глаза.
— Тебе удалось хоть в какое-то мгновение разглядеть его лицо?
— Увы, нет.
— А походка могла бы принадлежать молодому или старому человеку?
— Не знаю. Но в любом случае человеку, полному сил и энергичному.
— Каким был его маршрут?
— Непонятным. По-моему, он специально путал следы.
— Он старался сбить тебя со следа, и ему это удалось!
— Когда он сел, я был вынужден продолжить свой путь. А когда вернулся, его уже не было. Уверяю вас!
— Возвращайся в казарму. Будешь мести двор.