Смерть визиря вдохнула в Медеса огромные надежды. Сехотеп из игры выведен, Сенанкх глубоко погружен в дела своего управления и считается незаменимым… Теперь именно он, Медес, — кандидатура вне конкуренции на пост визиря. Сесострис, считая секретаря Дома царя неустанным тружеником и образцовым чиновником, конечно же, возведет его в ранг своего первого министра. И тогда он, соратник Провозвестника, станет одним из главных лиц египетского государства!
Неожиданная смерть генерала Несмонту добавила печали к глубокой скорби собравшихся…
Медес, с трудом сохраняя на лице подходящее случаю выражение, не мог удержаться от любопытных взглядов в сторону Собека. Его поразило, что тот присутствует на церемонии. Правда, он, видимо, чувствовал себя не лучшим образом: ходил с трудом и опирался на палку.
Покидая часовню, Сесострис обернулся и долго смотрел на гробницу Хнум-Хотепа. Потом сказал своим чиновникам:
— Теперь я немедленно отправляюсь в Абидос. После стольких трагических событий мы все наконец осознали, какие тревоги ожидают Мемфис. В мое отсутствие безопасность жителей будет осуществлять новый визирь, который железной рукой пресечет все возможные волнения. Преемник Хнум-Хотепа должен показать себя достойным своего замечательного предшественника. Именно тебе, Собек-Защитник, предстоит вдохновляться его примером и взять на себя его тяжкие обязанности.
17
Потягивая прекрасное сладковатое вино, ливанец радовался тому, что сумел поговорить с Медесом с должной суровостью. Разве теперь секретарь Дома царя, слишком привыкший к роскоши, не поутихнет? Подстегнув его чрезмерно раздутое чувство тщеславия, руководитель террористической организации Мемфиса продемонстрировал всю силу своей истинной власти и свою способность к действию!
И результат ливанца не разочаровал.
Из дома в дом летела по столице новость: умер Несмонту. По словам одних, он был жертвой покушения, по словам других, он погиб от несчастного случая. Вот так! Смерть Хнум-Хотепа, обвинение Сехотепа, гибель старого генерала! Сама судьба обрушивалась на близких к трону Сесостриса, и фараон оставался одиноким и незащищенным. Назначение Собека на должность визиря никого не успокоило. Даже если он и оправится от своих физических и нравственных ран — в чем многие сомневались, — он все равно будет не способен исполнять такую сложную и хлопотную работу. Стражник так и останется стражником, он никогда не сможет заниматься ничем иным, кроме безопасности и репрессий, а об экономике и общественных нуждах просто позабудет.
Режим фараона явно выбит из привычной колеи.
Такое абсурдное назначение нового должностного лица свидетельствовало о панике, охватившей фараона. Ведь в любое другое — нормальное — время он, безусловно, остановил бы свой выбор либо на Сенанкхе, либо на Медесе. Но вынужденный обороняться от нападок неуловимого врага монарх передал реальную власть в руки человека, интеллектуально ограниченного, полагая, что бдительный стражник сумеет предотвратить худшее.
Курчавый и его парни снова заняли позиции в прежнем насиженном месте — квартале к северу от храма Нейт. Привычные патрули, давно выявленные соглядатаи, но больше — никаких следов военного присутствия. Агенты Собека могли сколько угодно снова обшаривать дома и лавки, но им все равно ничего не найти.
Ливанец знал всех своих водоносов, цирюльников и торговцев сандалиями. Ему было известно также и то, что за каждым из них было установлено строжайшее наблюдение, но он тем не менее использовал агентов для распространения слухов по городу, а также для передачи своих указаний. А рынок был самым удобным местом для обмена информацией.
Так осуществлялась экстренная связь между командованием и ячейками, уже приведенными в боевую готовность. Засидевшиеся без дела парни, которым некуда было девать свою силу, так и рвались выйти из подполья, а верные последователи Провозвестника мечтали о том, как захватят Мемфис и уничтожат огромное число неверных. Избиение женщин и детей посеет среди населения Египта такой ужас, что солдаты и стражники не сумеют справиться с разрушительным натиском истинно верующих.
Сам ливанец стал терять терпение. Не слишком ли медлит Провозвестник с наступлением? Но желание поскорее ударить в самое уязвимое место Мемфиса сдерживалось пониманием опасности этого предприятия, такой серьезной, что она вполне могла объяснить бездействие Провозвестника.
На груди ливанца все чаще пылал огнем жуткий шрам, становясь нестерпимо болезненным, когда он начинал сомневаться в своем повелителе…