От шока его спутники, сами того не зная, сгрудились, пытаясь спрятаться от пламени. Цукат напоминал виверну; но если те плевались огнём всего пару секунд, то чёрт никак не мог это остановить. Рыбы испуганно шмыгнули в стремительно нагревавшуюся воду — точнее, те, кто успели это сделать, прежде чем их хорошенько поджарило.
Всё же, сравнивать жар от огня виверн и пламя чертей было невозможно — у последних был сильный перевес.
Огонь осветил ночное озеро — это было бы ярко и красиво, если бы в глаза не бросалось то, что это было самой настоящей рвотой демона. Воистину, жизнь и её проявления могут принимать разные формы.
Но не настолько же разные!
Базелиус первым заметил, как загорелась лодка; он принялся тушить её с лицом, выражавшим одновременно панику и раздражение. Цукат наконец оправился от своего приступа тошноты, вытер рот и принялся глубоко дышать с извиняющимся видом. Он казался в равной степени смущённым и больным; может быть, его спутникам было бы его жаль, если бы не испуг, который они только что испытали.
— Мне стыдно это признавать, но за всю свою жизнь я не удосужились узнать, чем блюют черти, — наконец выдавила Элизабет хриплым голосом. Она подняла руки в попытке пригладить растрёпанную причёску. — И лучше бы никогда не узнавала.
Затем она наконец заметила часть подпаленных волос и гортанно зарычала; сказать было уже нечего. Она принялась трогать из руками и пытаться причесать длинными когтищами в попытке оценить ущерб и спасти причёску. Затем наконец потянулась к поясу Анатолия и выхватила оттуда зеркало.
— Ну-ка убери своё лицо и покажи мне мои волосы! — закричала она. — Что за... Я не могу так ходить!
— Да там почти не видно. Могло быть и хуже, — фыркнул Виттель. — Зная пламя чертей, он мог всю тебя превратить в уголёк. Порадовалась бы.
— Чему тут радоваться? Моя прическа... Я даже не вижу, где подпалились. Чёрт бы побрал жту темноту!
— Эй... — слабо отозвался Цукат и махнул рукой.
— Да ладно, ты собираешься волноваться именно о своих волосюшках? — пробурчал Анатолий. — Предупреждать же надо, что плюёшься огнём... С другой стороны, рыб-то не видать.
Цукат прокашлялся.
— Эм... Я... Извините. Мисс Элизабет, я не хотел. С другой стороны, этого почти не видно! Ваши волосы выглядят так же, как раньше!
— Так же хорошо? — прищурилась она.
Ответа не было. Элизабет цокнула языком и швырнула Виттеля обратно в руки человеку.
— Знаете, у нас теперь нет вёсел, а до берега ещё плыть и плыть, — заметил Анатолий. — Делать что будем?
Базелиус закатил глаза и опустил руку в воду.
— Тёплая. Я поплыву.
— Что? Нет-нет-нет, мистер Лихт! — взмахнул руками Цукат. — Вам не стоит этого делать, там же до сих пор эти существа!
Эльф махнул рукой.
— Если они не поняли, что сюда лучше не соваться, я сам их покусаю. Или кто-то хочет прыгнуть в воду вместо меня? — конечно же, ответа не было. Никто, кроме Базелиуса, не был уверен, что сможет плыть в токсичной воде, кишащей кусачими тварями. — То-то же.
С этими словами он прыгнул в воду, подняв фонтан брызг. Затем его голова, похожая на осьминога с длинными грязно-золотистыми щупальцами, высунулась и сплюнула часть тёмно-синей жидкости. Базелиус пристроился прямо позади лодки. Он толкнул её на пробу, и на удивление ему удалось сдвинуть её с места, хоть она и была полна не таких уж и лёгких пассажиров.
— Такой щуплый, а оказывается с мышцами, — фыркнула Элизабет. — Я думала, тебе будет тяжелее.
— Точно природная магия. Уж что-что, а помочь ему подтолкнуть лолку она может, — отозвался Виттель.
Базелиус на это только закатил глаза. Какая неблагодарность!
Некоторое время они тихо плыли в остывшей озёрной воде. Казалось, Базелиус никогда не уставал. За свою долгую, без сомнения тяжёлую жизнь, он успел привыкнуть к труду. Толкать лодку в воде, помогая себе эльфийской природной магией, было скучно, но не так уж и сложно. Изредка Цукат, чудом понимавший, куда они должны плыть, просил немного изменить направление, но больше никто не разговаривал.
Элизабет возилась со своими волосами, пристроив бензопилу у себя между бёдер. Это было отличным способом заставить других пассажиров отодвинуться от неё так далеко, как это только возможно.
Поправляя перчатки, привязанные к ремешку, перекинутому через плечо, Цукат сидел закрытыми глазами и глубоко дышал. Человека с пустым желудком рвало бы желчью. Черта же вырвало огнём, и он чувствовал себя измученным и пустым. Раньше он пытался вывести спутников на разговор, чтобы поменьше думать о воде. Теперь же он сгорбился, находясь в полусне, и надеялся, что переправа займёт не так уж много времени.