– Он там, на подветренной стороне острова, где глубоководная бухта и причал, построенный еще моим прадедушкой.
Глаза Чины сверкали, когда она вспоминала то радостное возбуждение, которое охватывало всех во время прибытия шхун, раз в месяц доставлявших на Бадаян почту и товары. Это было настоящим праздником. Они с Брэндоном бежали вприпрыжку к пристани, где им вручали припасенные специально для них печенье и засахаренные кокосы.
– Да, очень красивое место! – произнесла со вздохом Джулия Клэйтон, привлеченная на палубу счастливой болтовней Чины. Бадаян казался ей, рожденной в рабочей семье и выросшей среди почерневших от копоти кварталов Шеффилда, настоящим солнечным раем. Обратившись к девушке, она проговорила задумчиво: – Как бы мне хотелось высадиться на берег вместе с вами! – И тут же добавила весело: – Но боюсь, что сделать этого не смогу. – Глаза ее алчно устремились на высокого человека, стоявшего на своем обычном месте у руля. – Капитан Бладуил согласился взять меня с собой в Джакарту.
Чина застыла на месте, но Джулия, не замечая этого, продолжала оживленно:
– Судя по тому, что рассказал мне капитан, Ява – куда более цивилизованное место, чем Сингапур, и уж, во всяком случае, мне будет там не так одиноко, поскольку он обещал представить меня некоторым из своих друзей. Как это мило с его стороны, не правда ли?
Девушка кивнула. Разве Джулия не предупредила ее заранее и вполне откровенно, что имеет виды на капитана? И разве влюблена в него сама она, Чина? Как раз наоборот, она терпеть его не может!
И однако же скандальное признание Джулии совершенно непонятным образом привело к тому, что счастливое настроение Чины мгновенно улетучилось.
– Черт побери, что там такое? – воскликнул Нэппи, и Чина, благодарная за его вмешательство, устремила глаза в указанном направлении и увидела легкий белый ялик, вынырнувший из-за острова и теперь быстро приближавшийся к ним под надутыми парусами.
– Ах, так это же «Темпус»! – закричала она в волнении – Яхта моего отца!
Перегнувшись через перила, она жадно наблюдала, как на ялике убрали паруса и суденышко заскользило вдоль просоленного корпуса бригантины, пока сидевшему за рулем черноволосому молодому человеку не позволили подняться на борт. Он ловко взобрался по веревочной лестнице и застыл на месте. Подобное поведение незнакомца, свидетельствовавшее о похвальных свойствах его характера, было вполне разумным, ибо не успел он и глазом моргнуть, как оказался в плотном кольце дюжины свирепых матросов, чья разбойничья внешность только подтверждала ту недобрую репутацию, которую «Звезда Коулуна» уже успела снискать в этих водах.
– Добрый день! – сказал капитан Бладуил, выступая вперед. – Насколько я понимаю, вы приехали за мисс Уоррик?
–Да.
Дарвин Стэпкайн, который был на несколько лет моложе и немного ниже капитана Бладуила, посмотрел на морского волка с плохо скрываемым неодобрением. Он ни разу в жизни не встречался с этим человеком лицом к лицу, однако многое о нем слышал – в основном в виде сплетен, – и, увидев сейчас капитана, тотчас решил, что его внешность, точно так же, как и его репутация, мало располагают к нему.
– Мистер Дэймон Уоррик уполномочил меня доставить его сестру домой, – произнес он холодно. – Могу я узнать, где она? – Всем своим видом он давал понять, что вовсе не удивится, если узнает, что неразборчивый в средствах напитай держит ее закованной в цепи в кишащем крысами трюме.
– Разумеется, – проговорил любезно Этан. – Она здесь, у борта.
Дарвин Стэпкайн повернулся и встретил взгляд, от которого у него перехватило дыхание. Он бы никогда не поверил, если бы ему рассказали, что кто-то в действительности может обладать глазами столь огромными и зелеными, как у Чины, своим разрезом вызывавшими самым мистическим образом ассоциации с храмовыми кошечками с острова Бали.
– Мисс... мисс Уоррик? – выдавил он из себя, с усилием глотая слюну.
– О, Дарвин, неужели я так изменилась? – со смехом спросила Чина.
Он утвердительно кивнул головой, не в силах поверить, что перед ним стоит та самая маленькая девочка, которую он помнил в помятом фартучке и с ленточками в косичках и которая много лет назад проливала безмолвно слезы в то утро, когда они с отцом отправлялись в Сингапур. Конечно, в усадьбе имелся портрет Чины Уоррик, списанный с нее во время учебы в Англии, но и на нем она выглядела совсем ребенком, нетерпеливым и не оформившимся. И хотя острые линии ее подбородка и длинные чувственные пальцы, которыми она ласкала сидевшую на руках обезьянку, говорили о том, что в один прекрасный день она превратится– в красавицу, немногие тогда могли заметить признаки этого в ее мальчишеских чертах.
Во всяком случае, Дарвин Стэпкайн никогда не задумывался об этом. Будучи менеджером плантации «Царево колесо», он редко интересовался чем-либо, кроме своих приходно-расходных книг. И помнил Чину Уоррик как не в меру смышленого ребенка, коему предназначено было судьбой изучать секреты производства шелка и помогать обожающему его отцу управлять плантацией, когда тот станет достаточно стар.
Рэйс Уоррик, конечно, очень много возился с дочерью: прежде всего, это забавляло его самого, и, кроме того, он заметил со временем, что она обладала такой же страстью к шелку, как и мужские представители рода Уорриков. Когда она чуточку подросла, он начал со рвением обучать ее всем секретам своего искусства. Дарвина, в то время только недавно вернувшегося из университета и всеми силами стремившегося заполучить на плантации то же место, что и его отец, девочка лишь раздражала вначале, но потом он настолько привык к присутствию маленькой Чины на предприятии, что практически перестал ее замечать. Теперь же Дарвин смотрел на выросшую уже Чину Уоррик совсем другими глазами и не находил в себе силы отвести от нее взгляд. Он был уверен, что ни одна молодая леди из числа тех, кто входит в европейское общество Сингапура, не может соперничать с этим прелестным созданием.
Чина оставалась в полном неведении относительно всех его драматических переживаний, ибо ее мысли были заняты совершенно другим, и к тому же она помнила Дарвина только как робкого, погруженного в книги юношу, который жил в постоянном трепете перед ее отцом. Конечно, он вырос за то время, пока ее здесь не было, но все так же имел наружность приятно-скучную. Тощие ноги его казались слишком уж длинными для тех парусиновых брюк, в которые он был одет, а на нижней губе красовалось чернильное пятно, которое говорило о том, что он по-прежнему любит совать в рот перо.
Капитан Бладуил между тем начал испытывать растущее беспокойство по поводу ошеломленного вида Дарвина и продолжающегося молчания Чины. Поэтому он решил положить конец этой немой сцене с помощью замечания:
– Боюсь, что вы забыли представить нас друг другу, мисс Уоррик.
Чина вспыхнула смущенно, что в глазах Дарвина придало ей еще больше очарования, и он, потрясенный ее красотой, не очень-то слушал, как произносила она их имена.
– He могли бы вы распорядиться насчет багажа мисс Уоррик? – проговорил он торопливо, даже не пытаясь скрыть тот факт, что просто жаждет поскорее покинуть корабль вместе со своей добычей.
– Хафиз, позаботься о сходнях, чтобы мисс Уоррик могла сесть в лодку, и проследи, чтобы там же оказались и ее чемоданы, – приказал Этан Бладуил и обратил взгляд своих суженных глаз к Дарвину: – Мы полагали, как и сообщалось в записке, что за мисс Уоррик и в самом деле никто не приедет до завтра.
– Да, мы именно так и думали, – примирительно сказал Дарвин, – однако ялик был починен значительно раньше, чем мы ожидали. – Он прокашлялся и добавил, сокрушенно взглянув в сторону Чины: – С тех пор как «Добрая надежда» потонула вместе с мистером Уорриком прошлым летом, у нас осталось всего лишь это суденышко. Вчера, когда на нем плавал мистер Дэймон, в днище образовалась пробоина, которую было ужасно трудно заделать.
– Выходит, «Добрая надежда» так и не была поднята на поверхность? – спросила Чина.