– Боюсь, что для этого ты будешь слишком занята, – возразила Мальвина. – У нас теперь каждый день поток посетителей... О, Чина, эти платья очаровательны! Ты в них заставишь всех позеленеть от зависти!
Но Чина продолжала говорить о своем:
– Я могла бы помогать Дэймону....
– Почему бы тебе не обсудить этот вопрос с ним самим? – перебила ее Мальвина. – Хотя, должна предупредить, обязанности хозяйки отнимут у тебя довольно много времени... О, Чина, этот старинный муар просто волшебный! Я никогда не видела такого тонкого кружева! Почему бы тебе не надеть это платье на следующий неделе, когда к нам придут Сандрингамы? – Повернувшись, Мальвина бросила на дочь оценивающий взгляд. – Черный траур тебе не к лицу, детка, да и в жару в таком платье просто невыносимо. Теперь, когда ты дома, тебе следует убрать все эти черные платья подальше. – Она встряхнула широкой юбкой роскошного бального платья и, любуясь им на расстоянии, вздохнула: – Никогда ничего подобного не видела! Ты наденешь это, когда приедут Сандрингамы, хорошо?
– Да, мама, – ответила Чина машинально, думая на самом деле о том, что не откажется от своего желания работать с шелком только на том основании, что ее мать не выказывает к этой идее никакого интереса.
– Могу лишь приветствовать твое стремление помочь мне, – заверил Чину Дэймон, когда они встретились за кофе в то же утро. – Только помнишь ли ты, сколь нелегка эта работа?
А Мальвина заявила:
– Я не уверена, что одобряю твое желание проводить столько времени на фабрике, детка. Меня бы больше устраивало, если бы ты оставалась дома.
Девушка, возможно, не стала бы перечить матери, если бы не вспомнила, как те же самые слова Мальвина произнесла и много лет назад, когда она, Чина, начала проявлять интерес к шелку, а отец, засмеявшись, сказал с гордостью, что его дочь – «совершенная Уоррик» и ни капельки не боится ни жары, ни пыли, ни скорпионов, ни пауков. И поэтому решение ее осталось неизменным. Мальвина же, распознав слишком хорошо знакомое ей выражение лица дочери, только всплеснула руками в знак своего поражения.
– Прекрасно, детка, делай, как хочешь! Я вижу, что ты так же упряма, как и твой отец!
Чина улыбнулась.
– Спасибо, мама. Я вам обещаю, что буду чередовать свою работу на фабрике с развлечением гостей Дэймона.
– В чем дело? – спросил удивленно Дэймон и, резко повернувшись в кресле, уставился на мать.
– Ничего особенного, просто Чина согласилась играть роль хозяйки вместо меня, – объяснила Мальвина, испытывая гордость за дочь. – Разумеется, некоторых особых клиентов я оставляю за собой. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю, дорогой.
– Превосходная идея, – согласился Дэймон и, глядя с задумчивым видом на свою сводную сестру, как бы подвел итог: – А что касается работы на фабрике, Чина, то для тебя, считаю я, было бы полезно заглянуть туда, прежде чем принять окончательное решение. Может быть, там все не так, как помнится тебе. – Он посмотрел на свои карманные часы. – Дарвин скоро подойдет сюда, и я уверен, что он будет счастлив сопроводить тебя на предприятие. Боюсь, что сам не смогу присоединиться к вам, потому что и так слишком долго пренебрегал своими обязанностями.
Чина расцвела.
– Можно я возьму по этому случаю Сераба?
– Конечно. Подожди минуточку, я прикажу, чтобы его подготовили.
Она поблагодарила его с теплой улыбкой и поспешила наверх сменить платье. Двери громко хлопали вслед за ней. Прислушиваясь к этому несообразному с поведением леди грохоту, Дэймон встретился глазами с матерью и засмеялся.
– Пусть каждый думает, что ему угодно, а я чертовски рад, что могу на нее опереться!
– Так оно и должно быть, мой милый, – сказала Мальвина и принялась напевать сквозь зубы, наливая себе из кофейника кофе.
Глава 10
Зеленые глаза Чины Уоррик горели от возбуждения, когда она выезжала из густых зарослей джунглей верхом на угольно-черном арабском жеребце своего брата. Рана ее хорошо заживала, и только легкая скованность позы говорила о том, что боль в спине все еще давала о себе знать. Учитывая свое состояние, девушка все время удерживала Сераба на ровной рыси, хотя и предпочла бы при иных обстоятельствах бешеный галоп. Въехав в тень от пирамидальной катальпы, она решительно натянула поводья, чтобы понаблюдать за группой рабочих-малайцев, которые обрывали листья тутовых деревьев в залитом солнце саду и складывали их в тут же стоявшие на земле корзины. Чине было хорошо известно, что приготовленная из них зеленая масса являлась одним из компонентов особого, с добавкой сои, комбинированного корма для прожорливых гусениц, рецепт коего был разработан еще много лет назад ее прадедушкой.
Туземцы, все, как один, в широкополых соломенных шляпах, почтительно поклонились девушке, и она, в свою очередь, поприветствовала их легким наклоном головы. Все это были наемные рабочие, так как рабства на острове не терпели. Здесь также строго запрещалось следовать известному издревле обычаю низко кланяться при виде хозяина в знак покорности. Никто из Уорриков, заявил однажды сэр Кингстон, никогда не позволит ни одному человеческому существу стать перед ним на колени, и эта своего рода заповедь – точно так же, как и многие другие сделанные им когда-то высказывания, – стала в семье непреложным законом.
Снова пустив своего горячего жеребца рысью, Чина непроизвольно начала сравнивать этих весело болтавших рабочих с теми низко оплачиваемыми вечно недоедавшими слугами, которых она видела в Бродхерсте. Дядюшка Эсмунд не терпел никаких грубостей или несправедливости по отношению к слугам, однако из-за апоплексического удара, случившегося с ним за год до его смерти, он не мог уже самостоятельно вести домашнее хозяйство и вынужден был передать бразды правления своей внучке. Кэсси не потребовалось много времени, чтобы своим тираническим правлением вселить настоящий ужас в сердца всей домашней прислуги.
Увольнение без всякого выходного пособия за малейшую провинность стало при ней делом обычным. Обладая вспыльчивым темпераментом, Кэсси приходила в неистовство буквально по любому, даже самому мелкому, поводу. И Чина наблюдала нередко, как она бьет перегруженных работой слуг только за то, что ее приказания выполнялись недостаточно быстро, однако вынуждена была молчать, прекрасно понимая, что здоровье ее дядюшки только ухудшится, если она расскажет ему обо всем. Какая же судьба постигла этих бедных людей после того, как она отплыла на «Звезде Коулуна»? Может быть, Лидия Бройлз, давно грозившаяся бросить хозяев, уволилась наконец? Анна, как и задумал злокозненный Фрэдди, уже получила расчет? Если так, то где она работает теперь? Ведь без рекомендаций ей едва ли удастся найти новое место.
Натянув покрепче поводья Сераба, Чина попыталась убедить себя, что, принимая во внимание обстоятельства, вынудившие ее, по существу, бежать, она не должна чувствовать за собой никакой вины из-за того, что покинула их. И тут же сжала губы. Какой смысл сосредоточиваться на тех злоключениях, что претерпела она за последние дни своего пребывания в Англии? Как и некоторые другие события ее жизни, все это должно остаться в прошлом и быть начисто забыто.
Чина повернула на песчаную тропинку, ведшую к потухшему вулкану, который своей громадой защищал остров от муссонных штормов, бушевавших в этих местах дважды в год. Под сенью его располагалась идеальная тихая площадка, на которой разместились крытые соломой строения, где и производилась прославленная ткань. Сюда доставлялись шелковичные черви, перед тем как им наступал срок свить кокон. Сам же кокон после обработки его паром, убивающим сидящую в нем куколку, распутывался в нить, из которой и создавался великолепнейший, с волшебным блеском, знаменитый бадаянский шелк.
Омытые дождями непролазные джунгли, чуть не вплотную подступавшие к цехам, были пронизаны тяжелыми испарениями. Под кронами деревьев царил зеленоватый полумрак. Кричали самозабвенно птицы, жужжали насекомые. Цветущие миндальные деревья источали вокруг нежное благоухание, и Чина, вдыхая в себя их аромат, думала о том, что даже самые душистые розы в английских садах не идут ни в какое сравнение с этим сказочным запахом. Прямо перед ней возвышались горы, чьи острые вершины терялись в клубящихся облаках, а в просветах между ветвями лесных великанов над ее головой проглядывало пылавшее жаром голубое небо. Орхидеи опутывали своими стеблями змеевидные стволы лиановых деревьев, а понизу, на земле, паслись, нежно воркуя, дикие голуби, выбиравшие из богатой вулканической почвы соевые бобы.