Фрэнки вышагивает вдоль стеллажей, укладывая в тележку все самое худшее из того, что производит индустрия питания. Чипсы. Пончики. Все, что в свое время должно убить его, но, по всей вероятности, не убьет. Для Роя остается загадкой, как Фрэнки умудряется при этом оставаться таким тощим. Особо, впрочем, это его не заботит, так же как и то, что Фрэнки не следит за собой. Фрэнки относится к еде так же, как к деньгам: еда существует для того, чтобы ее есть, так из-за чего волноваться?
Отобрав покупки, они подходят к кассе. Позади прилавка установлена витрина с лотерейными билетами, перечнем игр и номерами билетов, выигравших накануне.
— Дайте мне один билет с пятью цифрами, — говорит Рой. Он протягивает доллар и зачеркивает на билете цифры, выигравшие накануне.
— Я хочу поучаствовать с этим билетом в розыгрыше двадцать первого числа.
— Сэр, — говорит продавец, рассматривая билет, — шансы выигрыша в лотерею по билету с теми же цифрами в том же месяце, тем более с цифрами, которые только что выиграли, ничтожны.
— Вы что, мой финансовый советник?
— Нет, сэр…
— А-а, вы, наверное, моя мама?
— Нет, сэр…
— Нет, сэр, вы не то и не другое. Поэтому берите доллар и дайте мне лотерейный билет, а заодно наведите чистоту в своем киоске, пока я не подал на вас жалобу в службу санитарного контроля.
Рой не может понять, что творится сейчас в сфере обслуживания.
Они снова в машине; едут в прачечную самообслуживания, и Фрэнки заводит прежний разговор.
— Я опять говорил с Саифом, и он по-прежнему настаивает на встрече.
— Кто?
— Саиф, — отвечает Фрэнки. — Саиф — это тот самый парень из порта.
— А он кто, араб?
— Вроде того. А может, он из Турции.
Рой изучает лотерейный билет, мнет его в руке. Соскребает дату, мусолит бумагу в том месте, где пропечатана первая цифра; билет уже выглядит так, как будто участвовал в розыгрыше 20-го, а не 21-го числа. Он кладет его на коврик пола, ставит на него ногу. Пачкает его. Билет принимает нужный, по его мнению, вид.
— И он интересуется…
— Искусством. Подделками. Он хочет кое-что выгрузить.
— И что нам об этом известно? — спрашивает Рой.
— Так давай для начала встретимся с этим парнем.
— Для чего?
— Встретимся и узнаем все подробно, — Фрэнки с хрустом раздирает пакет, выгребает из него полную горсть картофельных чипсов и отправляет в рот. — Господи, Рой, да ты превратился в лежачий камень.
Прачечная самообслуживания на противоположной стороне улицы. Рой выпрямляет спину и разглаживает на груди рубашку. Заталкивает лотерейный билет обратно в карман.
— Ладно, поговорим об этом потом.
— Всегда потом…
— Давай-ка провернем одно дело, — говорит Рой. — Соберись.
— Ты можешь хотя бы пообещать встретиться с ним, но уж наверняка?
Рой понимает, что легче согласиться. Всего одна секунда — и больше никаких разговоров. Так обычно бывает с Фрэнки. И это заставляет Роя проявлять еще большую твердость, но сейчас появилось дело, и его надо провернуть.
— Возможно, так и будет. Высади меня на углу.
Фрэнки припарковывается, и Рой выходит из машины. Он раздумывает, не надеть ли галстук, но решает, что не стоит. Воротник белый, но уже не очень. Тут уж ничего не поделаешь. Фрэнки открывает багажник, и Рой вытаскивает из него узел с одеждой. Все вещи чистые, но им следует быть еще чище. Так или иначе, сегодня стирка.
Солнце садится, и его лучи светят Рою прямо в лицо. А ведь обещали, что эта неделя будет прохладной. Жару Рой не любит. Он не любит потеть. И даже не из-за своего состояния. Может быть, помогла таблетка, но сегодня это чувствуется не так сильно.
В прачечной крылья огромных вентиляторов месят воздух, чуть-чуть охлаждая его и делая присутствие в помещении хотя бы терпимым. Помещение маленькое, в нем всего около двадцати стиральных машин и с десяток громадных сушилок. Но и клиентов, однако, не так много.
Чернокожий мужчина, наверняка холостяк, сидит перед стиральной машиной, читая журнал. Это не то, что нужно Рою.
Смеющаяся парочка; прижались друг к другу лбами и щекочут друг друга носами. Целуются. Нет, это тоже не то, что нужно Рою.
В дальнем конце прохода женщина средних лет сортирует белье: белое в одну кучу, цветное — в другую. В ее руках мелькают мужские сорочки, женские блузки, груда детских рубашек и трусиков. У нее есть дети. На ней минимум ювелирных украшений, но на расстоянии, их разделяющем, кажется, что драгоценностей на ней достаточно. Одежда, приготовленная для стирки, без сомнения с распродаж или со стеллажей уцененных товаров, однако подобрана вдумчиво и со вкусом.