— Друзья мои, — останавливает его Саиф. — Пожалуйста, не уделите ли вы мне минутку своего времени?
Рою это не нужно. Он хочет домой. Хочет лечь в кровать. Хочет узнать, спит ли Анджела или лежит и мечтает. Хочет знать, все ли в порядке. Он смотрит на Фрэнки; глаза этого мерзавца требуют. Он остается. Чтобы выслушать этого человека.
— Да? — со вздохом произносит Рой, поворачиваясь к Саифу.
— Принимая во внимание то, что вы так успешно работали в течение этих нескольких недель, может быть, вы готовы развить наши отношения?
Рой отрицательно качает головой:
— До пятого свидания я не лезу к даме с поцелуями.
Саиф осклабился.
— Я устал заниматься одними и теми же шедеврами. Я в этом бизнесе уже много лет, и хотя он приносит прибыль, но он… надоедает.
— Заведи себе какое-нибудь хобби, — предлагает Рой. — Макраме. Гольф. Лично мне все равно, чем ты займешься.
— Хобби, которое меня увлекает, это ваш жизненный стиль.
— Наш жизненный стиль?
— Мошенничество. Незаконные доходы. Мне интересно почувствовать себя на вашем месте.
— Мне кажется, я ясно выразился, — говорит Рой. — Мы не намерены устанавливать с вами партнерские отношения.
— Ну а в роли ученика…
— В ваших проектах мы также не собираемся участвовать.
Саиф смотрит на Фрэнки. По его взгляду Рой понимает, что они уже говорили об этом раньше. Фрэнки кивком головы выражает свое согласие с тем, что сказал Саиф, а турок продолжает:
— Я понимаю, что для работы в более широких масштабах… для более крупного мошенничества… необходим капитал.
— Мы не играем подолгу в одну и ту же игру.
Вообще-то они играют, но не часто. Только об этом лучше не распространяться.
— Я понимаю, что это может быть намного более прибыльным делом, к тому же у меня есть и необходимый капитал.
— У нас тоже есть деньги. Так что спасибо; спасибо, нет.
А Саиф все говорит и говорит; его слова пролетают мимо ушей Роя.
— К тому же у меня много друзей, согласных участвовать и обладающих такими же капиталами. Многие ищут, как бы удачнее использовать свои возможности.
Рой старается выглядеть более убедительным. Старается показать, что каждый шаг, каждый его ответ тщательно обдуман. Все, что он говорит, твердо и неколебимо. На этот раз он хочет вбить это в тупую башку Саифа.
— Я уже потерял счет тому, сколько раз я повторил тебе это, — произносит он, стараясь не повышать голоса. — Написать тебе это на лбу? Или высечь на твоем надгробном камне? Но поскольку все мы завязаны на бизнесе с шедеврами, я еще раз окажу тебе честь и скажу все напрямик: Мы… Не хотим… Быть… Партнерами.
Саиф отшатывается назад. Опускает голову, глядя в землю.
— Понятно. Может быть, еще не пришло время, друзья мои.
Не пришло время. Рой снова чувствует, как его голову сжимает словно тисками, в ушах шумит. На стенах склада мелькают яркие пятна. Рой знает, что ему нужно расслабиться. Думает о таблетках, ожидающих его дома. Думает о том, как они ему хорошо помогают. Думает об Анджеле, спящей в его потайной комнате. Он может сорваться и не совладать с собой прямо здесь, прямо сейчас.
Скрипя зубами, сжав челюсти, Рой сгребает Фрэнки и молча ведет его вон из склада, в пропахшую рыбой ночную темень.
Фрэнки еще не пришел в себя от случившегося.
— Это как раз то, о чем я все время говорю с тобой, — скулит он. — А что ты сделал… ведь этот человек предложил нам вести дела…
Рой поворачивает своего подельника лицом к себе, подносит к его лицу кулак; в его движениях чувствуется неподдельная ярость. Такое Фрэнки видит впервые. Теперь уже не нужно сдерживать голос и тон.
— Попробуй только еще раз выкинуть что-либо подобное за моей спиной, ты понял? Здесь мы получаем товар — но это не то же самое, что дело, которое мы проворачиваем. Если в деле ты и я, то в нем только ты и я. И никто из этих недоносков не должен совать в него свой нос. А то, что он получает от нас деньги, не имеет никакого значения, ты понял это?
— Господи, Рой, да я и не думал… я был уверен, что тебе понравится это предложение.
— То, что ты сделал, — то, что ты хотел сделать, — в этом нет ни капли здравого смысла, зато смердит от жажды смерти, хоть это ты понимаешь? Много ты видел групп из трех или четырех подельников, которым посчастливилось достаточно долгое время кантоваться на свободе, до того, как они загремели за решетку? Ты нашел нового парня, значит, надо волноваться еще и за этого парня. Ты ведь знаешь его не долго — ты говоришь, что знаешь его два года, — а то, что он мог за это время переродиться и готов всадить тебе нож в спину, — на это плевать, пусть всаживает нож в спину мне... когда найдет нужным. Прихватит наши деньги да и даст деру.
Фрэнки выглядит удрученным и озлобленным.
— Ты вбиваешь себе в голову невесть что, — вкрадчиво говорит он.
— Я ничего не вбиваю себе в голову. Мне следовало послать тебя ко всем чертям, вот что мне следовало сделать. Хэнк всегда говорил мне: когда у твоего подельника свербят пятки, не стоит смазывать их мазью. Пусть уходит. Ты хочешь отвалить, так? А теперь ты хочешь скорешить меня с Саифом?
— Да нет… господи, Рой, нет…
— Ага, не хочешь…
Рой уже выпустил пар. Голову больше не сдавливает. Отпустило. Он снова может видеть, видеть во тьме дорогу к машине.
— Потому что мы хорошая пара, — продолжает он, но уже значительно тише и более спокойно. — Мы с тобой хорошая пара. А поэтому давай не вредить друг другу. Идет?
— Конечно. Конечно.
— Если так, тогда базар закончен.
Рой не хочет будить Анджелу, но не хочет и держать шесть штук в кармане, ему не терпится положить их в лошадь. Он понимает, что это глупо. Понимает, что держать деньги внутри лошади небезопасно, все равно что хранить их в ящике бюро или в шкатулке. Но он именно так хранит деньги, и независимо от того, принимает он таблетки или не принимает, он желает хранить наличные средства внутри лошади.
На цыпочках, затаив дыхание, он входит в свою потайную комнату. Мягко опуская ступни на пол, старается двигаться бесшумно. Это нелегко. Боль пронзает лодыжки. Анджела спит на разложенном диване-книжке, одеяло сползло, руки по-прежнему обхватывают подушку. Ночная рубашка задралась выше колен, и Рой усилием воли отводит глаза от ее ног. Ноги у нее точь-в-точь как у Хедер. Лучше смотреть в сторону. Лучше смотреть на лошадь.
Голова лошади тяжелая, тяжелая как обычно. Но сегодня ночью ему кажется, что она сделана из свинца. Чем больше стараний он прилагает к тому, чтобы не шуметь, тем больше, как ему кажется, пума производят все его движения. Керамическая шея, когда он хочет поднять голову, со скрежетом поворачивается на теле. Он замирает, оставив голову на месте. Капли пота струятся у него по шее. Анджела вздыхает, всхрапывает во сне, переворачивается на другой бок. Лицом к стене. Отлично.
Рой снова берется за голову, и она поддается. Он старается удержать ее одной рукой, прижимает голову к бедру и достает пачку денег из кармана пиджака. Опускает новенькую пачку вниз, ощупывает пачки, уже лежащие во чреве. Чрево заполнено. Даже переполнено. Надо ехать на Каймановы острова, и скорее. В лошади уже слишком много денег. Кто угодно скажет, что слишком много.
Поставить голову на место легче. Ни треска. Ни скрежета. Он на мгновение застывает на месте, глядя на висящего на стене Миро. Эта картина похожа на Анджелу, думает он. В ней есть жизнь. Из всего, что висит на этих стенах, жизнь есть только в ней. Завтра он, возможно, попросит у Саифа еще одно полотно Миро.
— Рой? — окликает его Анджела. Сердце Роя начинает биться чуть быстрее.
— Спи, — говорит он, поворачиваясь к ней. Она, приподнявшись на локте, всматривается в темноту. Его манипуляций с лошадью она не видела. По всей вероятности не видела.