— Ну и что, мой милый Марсьяль, нам незачем это скрывать, — ответил Жан.
— Я не люблю, когда лезут в мои дела, и без обиняков скажу ему это...
— Ты хочешь осложнить наше положение, дядюшка? — сказал юноша, удерживая сержанта за руку.
— Я не хочу, чтобы они с тобой разговаривали, крутились вокруг тебя...
— А я не хочу, чтобы ты своей нелепой бестактностью ставил под угрозу успех нашего путешествия, — решительно заявил Жан. — Если губернатор Кауры обратится ко мне, я конечно же отвечу на его вопросы. И более того, я хотел бы получить от него кое-какие сведения.
Сержант Марсьяль проворчал что-то невнятное, яростно задымил своей трубкой и встал рядом с племянником. Губернатор обратился к Жану на испанском. Юноша изъяснялся на этом языке свободно.
— Вы француз...
— Да, господин губернатор, — ответил Жан, сняв шляпу перед его превосходительством.
— А ваш спутник?
— Мой дядя тоже француз, отставной сержант.
Сколь скудны ни были познания сержанта Марсьяля в испанском языке, он понял, что речь идет о нем. А потому он выпрямился во весь рост, убежденный что сержант 72-го пехотного полка стоит не меньше венесуэльского генерала, будь тот даже губернатором края.
— Я надеюсь, вы не сочтете нескромным, мой юный друг, — продолжил губернатор, — если я спрошу вас, сойдете ли вы в Кайкаре или продолжите путешествие?
— Продолжим, господин губернатор.
— По Ориноко или по Апуре?
— По Ориноко.
— До Сан-Фернандо-де-Атабапо?
— До этого селения, господин губернатор, а может быть, и дальше, если полученные там сведения того потребуют.
Решимость юноши, четкость его ответов произвели на губернатора сильное впечатление. Как и господин Мигель, он почувствовал к нему живейшую симпатию.
Однако любые проявления такой симпатии приводили сержанта Марсьяля в ярость. Он не мог допустить, чтобы посторонние подходили к его племяннику, чтобы они восхищались его очаровательной непосредственностью. А то, что господин Мигель не скрывал своего расположения к юноше, и вовсе выводило его из себя. Губернатор Кауры ему был безразличен, потому что он останется в Лас-Бонитас, но господин Мигель был не просто пассажиром «Симона Боливара», он тоже направляется в Сан-Фернандо, и если он познакомится с Жаном, то будет очень трудно избежать общения, столь естественного во время долгого плавания.
«А что в этом дурного?» — так и хочется спросить у сержанта Марсьяля.
Что плохого в том, что высокопоставленные лица, способные оказать некоторые услуги в течение отнюдь не безопасного плавания по Ориноко, завяжут дружеские отношения с дядей и племянником?
Но если бы у сержанта Марсьяля спросили, почему он намерен этому препятствовать, он ограничился бы одной фразой: «Потому что мне это не нравится», и пришлось бы довольствоваться этим лаконичным ответом.
Но поскольку в данный момент у него не было ни малейшей возможности отделаться от его превосходительства, сержант не стал вмешиваться в беседу своего племянника с губернатором.
Губернатор стал расспрашивать Жана о цели его путешествия:
— Вы едете в Сан-Фернандо?
— Да, господин губернатор.
— Для чего?
— Чтобы получить некоторые сведения.
— Сведения... о ком?
— О полковнике де Керморе.
— Полковник де Кермор? — переспросил губернатор. — Я впервые слышу это имя, и насколько мне известно, после господина Шафанжона ни один француз не появлялся в Сан-Фернандо.
— И тем не менее он там был, несколько лет назад, — ответил Жан.
— Что позволяет вам это утверждать?
— Последнее письмо полковника во Францию, адресованное одному из его друзей в Нанте и написанное его собственной рукой.
— И вы говорите, мое дорогое дитя, что полковник де Кермор несколько лет назад побывал в Сан-Фернандо?
— В этом нет ни малейших сомнений, так как письмо написано двенадцатого апреля тысяча восемьсот семьдесят девятого года.
— Это меня удивляет!..
— Почему, господин губернатор?
— Потому что я тогда находился там в качестве губернатора Атабапо, и если бы француз, такой как полковник де Кермор, появился на территории моей провинции, меня бы всенепременно об этом известили. Но память ничего мне не подсказывает... абсолютно ничего.
Слова губернатора, его уверенный тон, кажется, произвели на юношу болезненное впечатление. Его оживившееся во время разговора лицо побледнело, в глазах блеснули слезы, и лишь огромным усилием воли он справился со своим волнением.
— Я благодарю вас, господин губернатор, за тот интерес, который вы проявили к нам, к моему дяде и ко мне. Но хотя вы утверждаете, что ничего не слышали о полковнике де Керморе, тем не менее достоверно известно, что он был в Сан-Фернандо в апреле тысяча восемьсот семьдесят девятого года, так как именно оттуда он отправил свое последнее письмо во Францию.
— А что привело его в Сан-Фернандо? — опередил господин Мигель вопрос губернатор».
Сержант Марсьяль чуть не испепелил взглядом уважаемого члена Географического общества и пробормотал сквозь зубы: «Что он лезет не в свои дела?.. Губернатор, еще куда ни шло... но этот штафирка...»
— Нам неизвестно, что туда привело полковника де Кермора, сударь... Именно это мы хотим узнать, если Господь позволит нам до него добраться.
— Какие узы связывают вас с полковником де Кермором? — спросил губернатор.
— Это мой отец, — ответил Жан.
Глава V
«МАРИПАРЕ» И «ГАЛЬИНЕТА»
Любое прибрежное селение могло бы позавидовать местоположению Кайкары, расположившейся словно постоялый двор у поворота дороги, а точнее, на перекрестке дорог, что позволяло ей процветать даже в четырехстах километрах от дельты Ориноко. А способствовала этому процветанию близость притока Ориноко Апуре, по которому шла торговля между Венесуэлой и Колумбией.
«Симон Боливар», покинувший Лас-Бонитас в час пополудни, миновал реки Кучиверо, Манапире, остров Тарума и около девяти часов вечера доставил своих пассажиров в Кайкару. На берег сошли лишь те, кто не собирался продолжать плавание по Апуре до Сан-Фернандо или до Нутриаса. Среди оставшихся были трое географов, сержант Марсьяль, Жан де Кермор и еще кое-кто из пассажиров. На рассвете следующего дня «Симон Боливар» покинет Кайкару и двинется вверх по Апуре к подножию Колумбийских Анд.
Господин Мигель не преминул рассказать своим друзьям о беседе губернатора с Жаном. Он сообщил им, что юноша отправляется на поиски своего отца в сопровождении сержанта Марсьяля, который выдает себя за его дядю. Четырнадцать лет назад полковник де Кермор покинул Францию и отправился в Венесуэлу. Что заставило его покинуть родину, что делал он в этих далеких краях? Возможно, будущее приподнимет завесу над этой тайной. А пока что, из письма, написанного полковником своему другу и обнаруженного лишь несколько лет спустя, было известно, что в 1879 году он действительно посетил Сан-Фернандо-де-Атабапо, хотя находившийся там в это время губернатор Кауры не был уведомлен о его прибытии. Вот почему в надежде отыскать следы своего отца и предпринял Жан де Кермор это тяжелое и опасное путешествие. Мужественная решимость семнадцатилетнего юноши растрогала до глубины души наших географов, и они решили сделать все от них зависящее, чтобы помочь ему узнать о судьбе полковника де Кермора.
Удастся ли господину Мигелю и его друзьям смягчить суровость сержанта Марсьяля? Позволит ли он им поближе познакомиться с его племянником? Нелегкое дело — растопить совершенно необъяснимую недоверчивость старого солдата и погасить свирепый блеск глаз, удерживающий любого на почтительном расстоянии! Это будет непросто, но, пожалуй, все-таки возможно, если учесть, что впереди совместное плавание до Сан-Фернандо.
В Кайкаре около пятисот жителей и обычно множество приезжих из числа тех, кого дела заставляют путешествовать вверх по Ориноко. Здесь есть две гостиницы, точнее, две лачуги, в одной из которых и разместились три венесуэльца и два француза, решившие провести в Кайкаре короткое время.