— Нет... нет! — поспешил ответить Жак Эллок. — И господин Мануэль наверняка никогда не слышал...
— Никогда, господин Эллок, никогда, дитя мое, и я вам повторяю: ваш отец никак не мог стать жертвой этих индейских племен, потому что вот уже пятнадцать лет, как о них не слышно ничего дурного.
— А вы имели с ними контакты, господин Мануэль? — спросил Жермен Патерн.
— Да... много раз, и могу вас уверить, что господин Шафанжон говорил истинную правду, когда по возвращении рассказывал мне, что эти индейцы — жалкие существа, маленького роста, хилого сложения, очень боязливые. Они обращаются в бегство при малейшей угрозе и, следовательно, их нечего опасаться. А потому я не стану вам говорить: «Остерегайтесь гуахибо», но я вам скажу: «Остерегайтесь авантюристов, какой бы они ни были национальности, которые бродят по этой саване... Остерегайтесь бандитов, способных на любые преступления». Правительству давно следовало бы очистить от них край, отправив на их поимку полицию.
— Но ведь эти авантюристы — бич не только путешественников, — заметил Жермен Патерн, — они также представляют опасность для ранчо и их владельцев.
— Конечно, господин Патерн. Но мои сыновья, мои пеоны и я, мы всегда настороже. Если эти бандиты приблизятся к ранчо, они будут тут же обезоружены, врасплох они нас не застанут. Мы их встретим оружейными выстрелами, и это отобьет у них охоту еще раз совать сюда нос. Впрочем, они знают, что в Данако живут отважные марикитаре, а потому вряд ли осмелятся нападать. А вот путешественники, которые плывут по реке выше Касикьяре, ни в коем случае не должны терять бдительности: берега ненадежны.
— Да, нас предупреждали, что здесь бродят банды кива.
— К несчастью, это верно! — подтвердил алькальд.
— Говорят даже, что их главарь — беглый каторжник.
— Да... очень опасный человек!
— Мы уже не первый раз слышим об этом каторжнике, бежавшем из Кайенны, — заметил сержант Марсьяль.
— Он действительно бежал из Кайенны.
— Значит, он француз? — спросил Жак Эллок.
— Нет... испанец, но приговор ему был вынесен во Франции.
— И как его зовут?
— Альфанис.
— Альфанис? Может быть, это прозвище? — спросил Жермен Патерн.
— Да нет, похоже, это его настоящее имя.
Хоррес, делая вид, что рассматривает разбросанные на песке предметы, медленно шел вдоль берега, чтобы лучше слышать разговор, и, если бы Жак Эллок взглянул на него в тот момент, он увидел бы, что лицо испанца исказила злобная гримаса.
— Альфанис? — воскликнул сержант Марсьяль, обращаясь к алькальду. — Вы сказали, Альфанис?
Услышав это восклицание, Жак Эллок обернулся к сержанту.
— Да... Альфанис, — ответил алькальд.
— Ну что ж, тогда вы правы... это действительно настоящее имя этого негодяя.
— Вы знаете Альфаниса? — спросил Жак Эллок, удивленный словами сержанта.
— Еще бы мне его не знать! Жан, расскажи, каким образом мы его узнали. Я слишком плохо говорю по-испански, господин Мануэль ничего не поймет.
Жан рассказал историю, известную ему от сержанта, которую старый солдат не раз вспоминал, когда в своем доме в Шантене они говорили о полковнике де Керморе.
В 1871 году, незадолго до рокового для Франции окончания войны, полковнику де Кермору, командовавшему тогда пехотным полком, довелось выступить свидетелем на процессе, где подсудимый обвинялся одновременно в воровстве и в измене. Подсудимый был не кто иной, как Альфанис. Этот предатель не только занимался шпионажем в пользу пруссаков, но еще и воровал из военной канцелярии вместе с одним несчастным солдатом, которого лишь самоубийство избавило от наказания.
Измена Альфаниса была обнаружена, но схватить его не удалось, он успел скрыться. Арестован он был только благодаря случайному стечению обстоятельств два года спустя, в 1873 году, за шесть месяцев до исчезновения полковника де Кермора. Он предстал пред судом присяжных департамента Нижняя Луара и, благодаря показаниям полковника, был приговорен к пожизненной каторге. Альфанис воспылал к полковнику де Кермору лютой ненавистью и, будучи не в силах отомстить, осыпал его чудовищными угрозами.
Испанца отправили на каторгу в Кайенну, откуда он бежал девятнадцать лет спустя в начале 1892 года, вместе с двумя каторжниками, скованными с ним одной цепью. Арестован он был в двадцать три года, следовательно, в момент побега ему было уже сорок два. Он считался одним из опаснейших преступников. Его пытались поймать, но безуспешно. Альфанис сумел покинуть Гвиану, и след беглого каторжника затерялся в бескрайних просторах венесуэльских льяносов.
Достоверно известно лишь то, что этот каторжник возглавил банду кива, изгнанных из Колумбии и переселившихся на правый берег Ориноко. После смерти своего главаря Меты Саррапиа эти индейцы, которых считают самыми опасными среди аборигенов, объединились вокруг Альфаниса. В течение целого года банда предавалась грабежам и убийствам в южных провинциях Венесуэлы.
Волею судьбы Альфанис оказался именно там, куда на поиски полковника де Кермора прибыли Жанна и сержант Марсьяль. Можно было не сомневаться, что каторжник безжалостно расправится со своим обвинителем, попади тот ему в руки. Девушка не могла сдержать слез при мысли, что ее отцу, кроме всех прочих опасностей, грозит еще и месть смертельно его ненавидящего беглого каторжника.
Жак Эллок и господин Мануэль постарались ее успокоить. Как мог бы Альфанис обнаружить местонахождение полковника, если этого до сих пор никому не удавалось сделать. Нет! Не было никаких оснований опасаться, что он попал в руки каторжника.
Но, во всяком случае, следовало поторопиться с поисками, нигде не задерживаться и не останавливаться ни перед какими препятствиями. Впрочем, все было уже готово к отъезду. Матросы Вальдеса, в том числе и Хоррес, грузили багаж на «Гальинету», так что завтра можно будет отправиться в путь.
Господин Мануэль вернулся на ранчо, чтобы провести там последний вечер с гостями, от души благодарившими его за сердечный прием, оказанный им в Данако.
После ужина беседа стала еще более оживленной. Путешественники внимательно слушали господина Мануэля и приняли к сведению все его советы.
Наконец пришло время расставаться. Все члены семьи Мануэля Асомпсьона пошли провожать гостей до маленького порта.
Прощальные слова, последние рукопожатия, обещания остановиться в Данако на обратном пути. А напоследок господин Мануэль сказал:
— Кстати, господин Эллок, и вы, господин Патерн, когда вы увидите ваших попутчиков, оставшихся в Сан-Фернандо, передайте привет господину Мигелю и мои проклятия его друзьям. И да здравствует Ориноко! Единственная, настоящая, та, что протекает через Данако и орошает берега моего ранчо!
Глава V
БЫКИ И ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ УГРИ
И вот наши друзья снова плывут вверх по течению, по-прежнему уверенные в успехе своего путешествия. Они торопятся добраться до Санта-Хуаны и молят Бога, чтобы отец Эсперанте дал им более точные сведения и направил их по тому пути, который приведет их к цели. А еще им очень важно избежать встречи с Альфанисом.
Утром, когда пироги уже готовились отчалить от берега, Жанна де Кермор, улучив момент, когда рядом никого не было, сказала Жаку Эллоку:
— Месье Эллок, вы не только спасли мне жизнь, но и решились помогать мне в моих поисках... Сердце мое переполнено благодарностью... Я перед вами в вечном долгу...
— Не будем говорить о благодарности, мадемуазель, — ответил Жак Эллок. — Соотечественники обязаны оказывать друг другу такого рода услуги, и ничто не помешает мне выполнить мой долг до конца.
— Нас, возможно, подстерегают новые серьезные опасности, месье Жак...
— Надеюсь, что нет! Впрочем, разве это может меня заставить покинуть мадемуазель де Кермор? Чтобы я вас покинул?! А ведь вы это хотели мне предложить, — проговорил Жак Эллок, глядя на девушку, которая смущенно опустила глаза.