— Он хотел знать, не появились ли в лесу кива.
— Какие кива? — спросил Вальдес, прежде чем Жак Эллок успел задать тот же вопрос.
— Кива Альфаниса, —- ответил Гомо.
— Банда беглого каторжника! — воскликнул Вальдес, а Жак Эллок тотчас спросил:
— Значит, бандиты появлялись в этих краях?
— Не знаю, — ответил мальчик.
— Может, кто-нибудь их видел?
— Я не слышал об этом.
— А тебе самому раньше приходилось встречать их?
— Да... да.
И глаза маленького индейца вновь наполнились слезами, а на лице застыл ужас.
Вальдес стал расспрашивать мальчика, и тот рассказал, что кива и их главарь напали на деревню Сан-Сальвадор в северной части Серра-Паримы, где он жил вместе со своими родителями. Они убили всех жителей, в том числе его мать. Ему же с отцом удалось убежать и скрыться в лесу. Они построили себе эту хижину и жили там уже около десяти месяцев. Где теперь была банда, Гомо не знал. Ни он, ни его отец не слыхали, чтобы бандиты появлялись на берегах Ориноко.
— Значит, испанец пришел к вам, чтобы узнать о банде?
— Да. И очень рассердился, когда мы не смогли ему ничего рассказать.
— Он остался у вас?
— Да, до утра.
— А потом?
— Он хотел, чтобы отец проводил его до Серры.
— Твой отец согласился?
— Нет, этот человек не внушал ему доверия.
— И что же?
— Он ушел один на рассвете, когда увидел, что мы не пойдем с ним.
— А потом вернулся?
— Да... часа через четыре.
— Через четыре часа? Зачем?
— Он заблудился в лесу и не мог найти дорогу. Он стал угрожать нам пистолетом и сказал, что убьет нас, если мы не пойдем...
— И твоему отцу пришлось...
— Да, мой бедный отец! Испанец схватил его за руку, выволок из хижины и заставил идти впереди. Я пошел за ними. Мы шли так целый час. Отец не хотел показывать испанцу дорогу и петлял по лесу, не слишком удаляясь от нашей хижины. Испанец в конце концов догадался. Он пришел в ярость, накинулся на отца с ругательствами, снова стал угрожать ему. Отец вышел из себя и бросился на него, но борьба длилась недолго... отец был безоружен... а я не мог помочь ему. Раздался выстрел, и он упал на землю. Испанец убежал... Я пытался помочь отцу подняться. Он истекал кровью, совсем не мог говорить, он хотел вернуться к хижине, но у него хватило сил только доползти до этой пальмы... Здесь он и умер.
Переполненный сыновней любовью, такой сильной у туземцев в верховьях Ориноко, ребенок, рыдая, упал на тело мертвого индейца.
Жак Эллок и Вальдес стали успокаивать и утешать мальчика. Они говорили ему, что отец его будет отомщен, что убийцу найдут и он заплатит за содеянное. При этих словах глаза Гомо, еще мокрые от слез, загорелись жаждой мести.
— Ты хорошо разглядел этого человека? — спросил Жак Эллок.
— Да. Я его видел... Я никогда его не забуду.
— Попробуй описать его — рост, цвет волос, черты лица... Как он одет?
— На нем были куртка и брюки. Так одеваются моряки.
— Так.
— Он чуть повыше вас, — сказал Гомо, взглянув на Вальдеса.
— Так.
— Волосы очень черные. И борода тоже черная.
— Хоррес! — воскликнул Жак Эллок.
Вальдес и Жак предложили Гомо пойти с ними.
— Куда? — спросил мальчик.
— К устью Рио-Торрида, там наши пироги.
— Пироги? — удивился Гомо.
— Разве вы с отцом их вчера не заметили?
— Нет, но мы бы увидели их сегодня во время рыбной ловли... если бы не этот испанец.
— Так ты идешь с нами, мой мальчик? — снова спросил Жак.
— А вы обещаете, что найдете того, кто убил моего отца?
— Да, я обещаю тебе, что твой отец будет отомщен.
— Если так, я остаюсь с вами.
— Тогда пойдем.
И все трое направились к реке. Разумеется, мертвого индейца не оставят на съедение хищникам. Он был христианином, как и все индейцы банива в деревне Сан-Сальвадор. Вечером Жак Эллок вернется сюда с несколькими матросами, чтобы похоронить его.
Гомо повел их самой короткой дорогой, и через полчаса они уже были в лагере.
Чтобы не усугублять тревогу своих спутников, Жак Эллок и Вальдес условились ничего не говорить им ни о Хорресе, ни о том, что он, по всей вероятности, был связан с Альфанисом. А положение действительно было очень серьезным. Ведь испанец знал, что полковник де Кермор — отец Жана. Если об этом узнает люто ненавидящий полковника Альфанис, то он может попытаться похитить его сына. Правда — это в какой-то степени успокаивало, — у Ориноко бандиты пока не появлялись, иначе индеец и его сын знали бы об этом. Своим спутникам Жак решил рассказать лишь о том, что, убежав из лагеря, Хоррес затеял драку с индейцем, отказавшимся проводить его до миссии, и убил его.
Сообразительный Гомо понял, что не следует никому говорить ни о кива, ни об Альфанисе.
Сержант Марсьяль, Жан и Жермен Патерн были очень удивлены, увидев юного индейца и выслушав рассказ Жака Эллока и Вальдеса. Все были ласковы с мальчиком, и Жан, узнав, что несчастный ребенок остался сиротой, привлек его к себе, нежно обнял, повторяя, что они ни за что его не покинут. Когда же на вопрос Жана, знает ли он что-нибудь о миссии Санта-Хуана, мальчик ответил, что не раз бывал там вместе с отцом, — обрадованным путешественникам показалось, что Гомо послан им самим Провидением.
— Ты отведешь нас туда?
— Да, вы не такие, как этот злой испанец, который хотел, чтобы мы проводили его к... — увидев предостерегающий жест Вальдеса, мальчик замолчал, чтобы не проговориться.
Вальдес и Жак Эллок были почти уверены, что отца Гомо убил Хоррес. Их последние сомнения рассеялись, когда обнаружилось, что исчез пистолет, принадлежавший сержанту Марсьялю.
— Мой пистолет! Пистолет, который мне подарил полковник! Этот бандит украл его, чтобы убить отца несчастного ребенка. — Ярости сержанта не было предела. Попадись ему сейчас этот Хоррес!..
Гомо был тронут всеобщим вниманием. После завтрака его новые друзья закончили и обустройство лагеря, где должны были остаться матросы, и приготовления к путешествию, которое Бог знает сколько продлится. Когда Гомо узнал от Жана, зачем они направляются в Санта-Хуану, он грустно произнес:
— Так вы идете к отцу...
— Да, мой мальчик.
— И вы увидите его снова, а я... мне уже больше никогда не увидеть отца!
После полудня Жак Эллок и Жермен Патерн с несколькими матросами направились к поляне, где лежало тело индейца. Гомо и Жан пошли с ними.
Полчаса спустя они уже были на месте. Могилу вырыли достаточно глубокую, чтобы хищные звери не могли разрыть ее, и, после того как Гомо, обливаясь слезами, в последний раз обнял отца, опустили туда тело.
Жан и осиротевший мальчик, стоя на коленях у края свежей могилы, произносили слова заупокойной молитвы. Потом они вернулись в лагерь. Жан не очень устал, что позволило ему с уверенностью заявить Жаку Эллоку и сержанту Марсьялю, что у него хватит сил для путешествия.
— Я уверен, что все будет хорошо, — повторял он.
Ночью пассажиры вернулись на «Гальинету», оставив, матросов охранять лагерь. На борту нашлось место и для Гомо, но несчастный ребенок лишь изредка погружался в тревожное забытье, прерываемое всхлипываниями и стонами.
Глава IX
СКВОЗЬ ЛЕСА СЕРРА-ПАРИМЫ
В шесть часов утра Жак Эллок и его спутники уже покинули лагерь, оставив его под охраной Парчаля, на чью преданность можно было полностью положиться. С ним остались пятнадцать матросов «Гальинеты» и «Мориче», а двое отправились с багажом вслед за путешественниками. Если же на лагерь нападут туземцы или бандиты Альфаниса и матросы окажутся не в состоянии отразить их атаку, им было приказано отступить и попытаться добраться до миссии Санта-Хуана, которая наверняка сможет дать отпор кива, бесчинствующим в этой части Венесуэлы.
Жак Эллок и Вальдес полагали, что они вполне могут рассчитывать на успех. Главное — было избежать встречи с бандой Альфаниса, но Гомо слышал, как его отец говорил Хорресу, что она тут пока не появлялась. Направляясь, на север, испанец, вероятно, надеялся присоединиться к Альфанису, с которым, возможно, был вместе на каторге. К тому же если допустить, что кива были где-то поблизости, то не так уже далеко находилась и миссия — в каких-нибудь пятидесяти километрах от лагеря. Делая по двадцать—двадцать пять километров в день, вполне возможно было преодолеть это расстояние за два с половиной дня. Так что на рассвете тридцатого октября путешественники надеялись прийти в миссию, разумеется, если их не задержит плохая погода. Немного терпения — и их путешествие благополучно завершится.