Никого не посвятив в свои планы, даже сержанта Марсьяля, полковник де Кермор в 1875 году тайно покинул Францию и отправился в Венесуэлу, где столько индейских племен пребывали в невежестве, обреченные на физическое и нравственное вырождение.
Получив церковное образование в этой стране, он в 1878 году был посвящен в сан[136] и вступил в Компанию иностранных миссий[137] под именем отца Эсперанте, навсегда похоронив такого образом свое прошлое. Ему было тогда сорок девять лет.
В Каракасе отец Эсперанте принял решение отправиться в южные районы Венесуэлы, где в ту пору миссионеры встречались нечасто. И вот в 1879 году он отбыл на юг страны, где на границе с Бразилией множество диких племен жило, не зная света христианского вероучения.
Отец Эсперанте, говоривший по-испански как на своем родном языке, поднялся вверх по Ориноко до Сан-Фернандо, где провел несколько месяцев. Отсюда он отправил письмо одному из своих друзей, нантскому нотариусу. В этом письме, где он последний раз подписался собственным именем, полковник просил своего друга уладить одно семейное дело, но никому не говорить о его письме.
Тут следует напомнить, что письмо это было обнаружено в бумагах нотариуса и передано сержанту Марсьялю только в 1891 году, когда Жанна, шесть лет назад вернувшаяся во Францию, жила в доме отца.
В Сан-Фернандо отец Эсперанте на личные средства приобрел все необходимое для создания миссии. Здесь к нему присоединился брат Анхелос, уже знакомый с нравами индейцев и оказавший отцу Эсперанте неоценимую помощь своей преданностью делу и самоотверженностью.
Именно он привлек внимание миссионера к гуахибо, живущим в верхнем течении Ориноко и в районе Серра-Паримы. Цивилизовать и просветить это племя, считавшееся одним из самых жалких и диких среди аборигенов Венесуэлы, — задача, достойная истинного христианина. У гуахибо была репутация, впрочем, как позднее выяснилось, совершенно не заслуженная, грабителей, убийц и даже людоедов. Что, однако, не могло поколебать решимости такого человека, как полковник де Кермор, и он взялся за создание миссии на севере Серра-Пакараймы.
Отец Эсперанте и брат Анхелос вышли из Сан-Фернандо на двух пирогах. Они везли с собой все необходимое, чтобы обосноваться на новом месте. Остальное имущество должно было им доставляться постепенно, в зависимости от потребностей их маленькой колонии.
Пироги шли вверх по течению, делая остановки в больших деревнях и ранчо, и наконец добрались до Рио-Торрида.
Много опасностей, неудач и разочарований пережили миссионеры, прежде чем щедрость, доброта и великодушие отца Эсперанте одержали верх над недоверчивостью индейцев. На карте появилась деревня, которую, в память о своей дочери Хуане, миссионер назвал Санта-Хуана.
Прошло четырнадцать лет. Миссия процветала. Казалось, что связи отца Эсперанте с его мучительным прошлым оборваны навсегда, когда произошли описанные выше события.
Услышав слова сержанта Марсьяля, полковник сжал Жанну в своих объятиях, и слезы отца, упавшие на лоб девушки, были для нее словно вторым крещением. В нескольких словах она рассказала ему о своем спасении во зремя кораблекрушения, о жизни в семействе Эредиа в Гадание, о возвращении во Францию, о годах, проведенных в Шантене, о решении, принятом после того как они узнали о письме полковника нотариусу из Сан-Фернандо, об отъезде в Венесуэлу под именем Жана, путешествии по Ориноко, нападении Альфаниса и кива у брода Фраскаэс и, наконец, о чудесном освобождении.
Отец и дочь вернулись к повозке, где лежал сержант Марсьяль. Старый солдат чувствовал себя воскресшим. По его улыбающемуся лицу текли слезы.
— Мой полковник... мой полковник! Теперь, когда Жанна нашла своего отца, я могу умереть, — повторял он.
— Я тебе запрещаю умирать! — воскликнул полковник.
— Ну, раз вы запрещаете...
— Мы вылечим тебя... обязательно.
— Раз вы так говорите, значит, я не умру!
— Но тебе нужен покой...
— О, теперь я совсем спокоен! Я чувствую, что у меня закрываются глаза... теперь сон пойдет мне на пользу.
— Спи, мой старый друг, спи! Мы скоро вернемся в Санта-Хуану... Дорога не утомит тебя, через несколько дней ты будешь на ногах.
Полковник де Кермор наклонился и поцеловал в лоб своего старого друга. Сержант Марсьяль заснул с улыбкой на губах.
— Отец, мы спасем его! — воскликнула Жанна.
— Конечно... Жанна, дорогая... Господь поможет нам! — ответил миссионер.
Впрочем, Жермен Патерн и полковник уже осмотрели рану сержанта Марсьяля и нашли, что она не должна иметь роковых последствий. Альфанис ранил сержанта, когда тот в ярости бросился на него.
— Я думаю, месье Эллок, — сказал отец Эсперанте, — что сегодня и мои славные индейцы, и ваши спутники нуждаются в отдыхе. А завтра мы отправимся в миссию. Гомо проведет нас самой короткой дорогой.
— Нашим спасением, — сказала Жанна, — мы обязаны этому храброму мальчику.
— Я знаю, — ответил отец Эсперанте. — Иди сюда, Гомо, — позвал он, — дай я тебя поцелую за всех, кого ты спас.
Жанна тоже поцеловала мальчика, который, растерявшись, продолжал называть ее «мой друг Жан».
Поскольку Жанна по-прежнему была в мужской одежде, то полковник поинтересовался, известно ли ее спутникам, что «месье Жан» на самом деле — мадемуазель де Кермор, и получил утвердительный ответ. Полковник благодарно пожал руку Жаку Эллоку, Жермену Патерну и капитанам пирог Вальдесу и Парчалю, чье мужество и мастерство позволили путешественникам преодолеть этот тяжелый маршрут.
— Отец, — сказал Жанна, — я должна рассказать вам все, чем я обязана моим соотечественникам, перед которыми я в неоплатном долгу.
— Мадемуазель, — взмолился Жак Эллок, — ради Бога... я ничего не сделал!
— Позвольте мне сказать, месье Эллок...
— Только, пожалуйста, мадемуазель де Кермор, говорите о Жаке, а не обо мне, — смеясь, воскликнул Жермен Патерн, — потому что я совершенно не заслуживаю...
— Я обязана вам обоим, друзья мои, — ответила Жанна, — обоим, отец! Если месье Эллок спас мне жизнь...
— Вы спасли жизнь моей дочери! — воскликнул полковник де Кермор.
Жаку пришлось выслушать рассказ Жанны о том, как во время урагана она оказалась за бортом и как Жак спас ее от смерти.
— Но, отец, месье Эллок не только спас мне жизнь, он сделал больше... Он вместе с месье Патерном присоединился к нашим поискам.
— Оставьте, мадемуазель, — запротестовал Жермен, — мы ведь и так собирались идти к верховьям Ориноко. Это было поручение министра народного образования.
— Нет, месье Жермен, — улыбаясь, ответила Жанна, — вы должны были остановиться в Сан-Фернандо, и если вы отправились в Санта-Хуану...
— То потому, что это был наш долг! — прервал ее Жак Эллок.
Само собой разумеется, что позднее полковник узнал обо всех подробностях этого полного приключений путешествия. Но он и так догадался, несмотря на внешнюю сдержанность Жака Эллока, какие чувства переполняли сердце его дочери...
Пока Жанна де Кермор, Жак Эллок, Жермен Патерн и полковник беседовали, Парчаль и Вальдес готовили лагерь для ночевки. Матросы унесли в лес тела убитых. Жермен Патерн сделал перевязку раненым гуахибо. Из повозок выгрузили провизию, развели костры, а Жак Эллок и Жермен Патерн в сопровождении полковника отправились к пирогам. К счастью, кива их не тронули, Так как Альфанис собирался использовать их, чтобы уйти на запад, когда вода в реке поднимется.
— Слава Богу, эти негодяи не тронули мои коллекции! — воскликнул Жермен Патерн. — Как бы я без них вернулся в Европу! Сделать столько снимков и не привезти ни одного! Я бы просто не осмелился показаться на глаза министру народного образования!
Можно себе представить, как счастливы были пассажиры «Гальинеты» и «Мориче», убедившись, что все их походное снаряжение осталось в неприкосновенности, и подобрав на поляне оружие, похищенное у них бандитами.