Жан с интересом прочел рассказ соотечественника. Во время своего первого путешествия в 1885 году тот, покинув берега Ориноко, посетил льяносы Кауры, населенные индейцами арига и кирикирипа. Подобные, и даже более страшные, опасности поджидали Жана, если ему придется двинуться к истокам Ориноко. Восхищаясь энергией и мужеством отважного француза, юноша надеялся оказаться столь же храбрым и энергичным.
Но ведь тот был зрелым мужчиной, а Жан — совсем молодым человеком, почти ребенком. Так пусть же Господь даст ему силы вынести тяготы путешествия и достичь цели!
Выше впадения Кауры Ориноко достигает в ширину почти трех миль, а многочисленные притоки и идущие уже в течение трех месяцев дожди вызвали значительный подъем уровня воды в реке. И тем не менее капитан «Симона Боливара» должен был вести судно с большой осторожностью, чтобы не сесть на мель в районе острова Тукурага, где одноименная река впадает в Ориноко. Однако в одном месте судно все-таки зацепило за мель, и раздавшийся скрежет встревожил пассажиров.
Корпус судна не должен был пострадать, так как днище у него было таким же плоским, как у шаланды[54], но можно было опасаться повреждений в колесе (например поломки лопастей) или в машине.
Однако на этот раз все обошлось благополучно, и «Симон Боливар» встал на якорь в бухточке у правого берега в местечке с названием Лас-Бонитас.
Глава IV
ПЕРВЫЕ КОНТАКТЫ
Лас-Бонитас — официальная резиденция военного губернатора, в ведении которого находится Каура, а точнее, территория, орошаемая этим большим притоком Ориноко. Селение на правом берегу реки выросло там, где некогда располагалась испанская миссия Альтаграсия.
Миссионеры были подлинными завоевателями этих испано-американских провинций, и естественно, что они не могли спокойно смотреть, как англичане, немцы, французы пытаются обращать в христианскую веру индейцев, живущих в глубине страны. А следовательно, возникновения конфликтов можно было ожидать в любую минуту.
Военный губернатор находился в это время в Лас-Бонитас. Он был лично знаком с господином Мигелем, а будучи в курсе того, что географ отправился в путешествие по Ориноко, поспешил подняться на борт судна, едва оно пристало к берегу.
Господин Мигель представил губернатору своих друзей. Произошел взаимный обмен любезностями, затем последовало приглашение на обед, каковое было принято, так как «Симон Боливар» не собирался покидать порт раньше часа пополудни.
Времени было вполне достаточно, чтобы к вечеру того же дня прибыть в Кайкару и высадить пассажиров, не собиравшихся ехать ни в Сан-Фернандо, ни в другие селения провинции Апуре.
Итак, на следующий день, пятнадцатого августа, три члена Географического общества направились к жилищу губернатора. А тем временем сержант Марсьяль и его племянник уже сошли на берег (приказ исходил от сержанта, но идея принадлежала племяннику) и прогуливались по улицам Лас-Бонитас.
Городок в этой части Венесуэлы скорее напоминает деревню: разбросанные тут и там хижины теряются в густой зелени тропических растений; вздымающие к небу свои могучие ветви деревья говорят о созидательной мощи земли. Чапарро[55] с кривыми, как у слив, стволами и грубыми, издающими сильный запах листьями, пальмы коперникас с кустистыми ветвями и расходящимися веером листьями... Примечательны и пальмы мориче, образующие то, что здесь называют моричаль, то есть болото. Дело в том, что эти деревья обладают свойством высасывать воду из глубины, так что у подножия дерева почва становится топкой. Затем копайферы, саураны из семейства мимозовых с огромной развесистой кроной и тонкой нежно-розовой листвой.
Жан и сержант Марсьяль вступили под сень пальм, обычно растущих в шахматном порядке. Роща была очищена от зарослей густого кустарника, и они могли свободно прогуливаться, вдыхая пьянящий аромат мимоз.
В гуще зелени резвились, прыгая с ветки на ветку, стаи обезьян. На территории Венесуэлы водится не меньше шестнадцати видов этих млекопитающих, столь же безобидных, сколь и шумных. Например, алуате или арагуато, ревуны, чьи жуткие голоса приводят в трепет человека, впервые очутившегося в тропическом лесу. Тучи пернатых оглашали лес своим пением, и среди них — запевалы поднебесной капеллы трупиалы, устраивающие гнезда на длинных лианах;[56] очаровательные, грациозные и нежные петушки, появляющиеся только ночью, чаще называемые чертенятами из-за их манеры внезапно взлетать к вершине деревьев.
Сержант Марсьяль внезапно нарушил молчание:
— Мне бы следовало взять с собой ружье.
— Ты хочешь убивать обезьян? — спросил Жан.
— Не обезьян... но ведь могут встретиться и более опасные звери.
— Успокойся, дядюшка! Хищники встречаются только вдали от человеческого жилья, и, возможно, нам еще очень нескоро придется с ними столкнуться.
— Все равно! Солдат не должен выходить из дома без оружия, и за это меня следовало бы отправить на гауптвахту!..
Сержант Марсьяль зря корил себя за это нарушение дисциплины. Дело в том, что хищные кошки, как мелкие, так и крупные — ягуары, оцелоты, встречаются преимущественно в дебрях вверх по течению реки. Здесь же можно было в крайнем случае наткнуться на медведей, но эти звери добродушны, питаются, главным образом, рыбой и медом, ну а что касается ленивцев — Bradypus trydactylus, — то на них можно было и вовсе не обращать внимания.
За время прогулки сержант Марсьяль обнаружил только безобидных грызунов, например морских свинок, и несколько парочек чирики, которые очень ловко ныряют, но очень плохо бегают.
Население края состояло, главным образом, из метисов и индейцев, которые не слишком часто покидали свои хижины, особенно женщины и дети. Лишь много выше по течению дядюшке и племяннику придется столкнуться со свирепыми аборигенами, и карабин сержанта окажется тут совсем нелишним.
После довольно утомительной трехчасовой прогулки сержант и Жан вернулись к обеду на борт «Симона Боливара».
В это же время господа Мигель, Фелипе и Баринас усаживались за стол в доме губернатора. Меню было весьма незамысловатым — и, право же, нельзя ожидать от губернатора провинции того же, что и от президента Венесуэльской Республики, — зато гости были окружены самым сердечным вниманием. Естественно, речь зашла о цели путешествия трех географов, но губернатор, как человек благоразумный, оставил свое мнение при себе и, чтобы беседа не перешла в спор, перевел разговор на другую тему.
Когда страсти уже грозили накалиться, губернатор ловко переключил внимание спорщиков.
— Не знаете ли вы, господа, — спросил он, — собирается ли кто-либо из пассажиров «Симона Боливара» плыть дальше вверх по течению?
— Нам это неизвестно, — ответил господин Мигель, — но, кажется, большинство из них намерены сойти в Кайкаре или плыть дальше по Апуре до колумбийских селений.
— Возможно, эти двое французов продолжат путешествие по Ориноко...
— Двое французов? — удивился губернатор.
— Да, — ответил господин Фелипе, — молодой и старый. Они сели в Боливаре.
— А куда они направляются?
— Это никому не известно, — ответил господин Мигель, — потому что они сознательно уклоняются от общения. Едва кто-либо пытается заговорить с юношей, как тут же появляется свирепый старый служака и, если племянник упорствует, — а похоже, это его племянник, — он отправляет его в каюту. Этот дядюшка ведет себя как опекун.