– А что ты делал в спальне Сунь Ин, папа?
– Неужели это имеет значение по прошествии стольких лет?
– Не спрашивай больше об этом, Дезирэ, – перебила ее Майра. – Нет, Брэд, по прошествии стольких лет это значения не имеет. Эта глава нашей жизни закрыта. Давайте будем честными друг с другом, моя девочка, мы с тобой тоже не безупречны. Как сказал Иисус: «Кто без греха, пусть бросит первый камень…» И мы с Шоном Флинном много лет прожили в грехе.
– Хорошо, Майра, закроем эту главу, – поддержал ее Брэд. – А теперь откроем новую… Дорогая, не могли бы мы вновь соединить свои жизни и судьбы? Ты знаешь, я никогда не переставал любить тебя.
Майра прижала руки к вискам и закрыла глаза.
– Не знаю, Брэд. Сейчас я не способна принимать серьезные решения. Все, с чем я могу справиться сегодня, это подготовиться к завтрашней торжественной церемонии.
Он встал и обошел вокруг стола, положил руки ей на плечи и поцеловал ее в волосы.
– Подумай только – увидеть, как наш сын получает свидетельство в Военной академии! – сказал он тихо. Потом свободной рукой обнял Дезирэ за плечи и поцеловал ее в голову. – Вы двое – самые красивые женщины на свете, и обе мои.
Глава 23
Чем старше становился Патрик Тэйлор, тем больше он походил на отца.
– Уму непостижимо! – сказала Майра. – Ты просто повторение своего отца, точно такой, каким он был, когда я увидела его впервые.
– Я предпочел бы не говорить об отце. Не хочу испортить аппетит за ужином.
Они сидели в ресторане отеля накануне церемонии вручения свидетельства об окончании Академии.
Майра и Дезирэ убеждали и даже умоляли Патрика быть снисходительнее, но все было бесполезно.
– Разве ты не понимаешь, дорогой, что его появление могло бы повлечь за собой печальные для нас последствия? Это разрушило бы всю нашу жизнь в Индии. Из чувства благодарности к Шону Флинну и уважения к нему он принес эту жертву.
– И ты поверила в эту чепуху, мама? Ты поддалась на такую дешевку? – сказал Пэт ледяным тоном. – Но меня не проведешь. Неужели ты не понимаешь, что на все эти годы он лишил меня и Дезирэ того, на что мы имели право по рождению? Право иметь отца, любить отца и быть любимыми им! И вырасти с ощущением защищенности и принадлежности кому-то, с чувством, которое дает только отец!
– Все это вам дал майор Флинн, – напомнила Майра.
– Ради всего святого, мама, это совсем не то, и ты прекрасно это знаешь! Дядя Шон был выше всяких похвал, но он не был отцом, которого я боготворил и о котором горевал больше, чем ты могла себе представить. – Его горечь теперь прорвалась с полной силой и была даже более жгучей, чем прежде. – И все то время, что я горевал по нему, этот мерзавец странствовал по свету и радовался жизни!
– Едва ли это так.
– Мама, он всегда был ловеласом, даже когда вы жили вместе.
– Откуда тебе знать такие вещи, Пэт?
Его лицо побагровело от ярости.
– Он сам мне рассказывал. Думаю, он считал исповедь полезной для душевного здоровья. Он ожидал от меня отпущения грехов. И я чуть не дал ему в зубы. И жалею, что не сделал этого.
– Тебя бы выгнали из академии, если бы не его вмешательство.
– И очень жаль, что это случилось. Мне не нужны от него никакие блага.
– Ты так не думаешь, я уверена! Ведь ты накануне исполнения своих желаний, мечты всей твоей жизни. Завтра ты станешь лейтенантом Патриком Тэйлором!
– Мы так тобой гордимся, Пэт, – вмешалась Дезирэ. Она сжала его руку. – Только представь себе – прощание со своими однокашниками!
– Мы все тобой гордимся, сынок, – сказала Майра, и глаза ее повлажнели, – и твой отец больше, чем кто-либо. Неужели в твоем сердце нет ни капли снисхождения к нему?
– Нет.
– В таком случае по крайней мере обещай быть с ним вежливым во время церемонии. Пожалуйста, я прошу об этом ради себя и твоей сестры.
Патрик положил салфетку и вилку.
– Ладно, сделаю это ради вас. Я буду вежливым. А теперь вы должны простить меня. Я должен еще отшлифовать свою завтрашнюю речь.
Он наклонился и поцеловал каждую из женщин в щеку.
– Вы обе – отрада для моих усталых глаз. Подумать только – четыре года вдали от семьи и дома. Боже мой, как я скучал по вас!
– Как и мы по тебе. И твой отец тоже скучал по тебе все эти годы. Мы тосковали по тебе все трое.
Он смотрел на нее, и взгляд его выражал снисходительность и нетерпение.
– Ты, конечно, никогда не перестанешь об этом говорить, мама?
– Не перестану. Я еще не потеряла надежды, молодой человек.
Он рассмеялся:
– Сегодня прекрасный вечер. Почему бы вам не прогуляться со мной до моих казарм? Я покажу вам, где живу.
– Нет, дорогой, благодарю тебя. У меня был утомительный день. Думаю, я сейчас заберусь в постель и напишу письмо Би. Но ты, Дезирэ, отправляйся.
– Я так и сделаю.
Они расстались в коридоре, и Пэт и Дезирэ отправились гулять по территории Уэст-Пойнта, убранного и вылизанного самими слушателями.
– Вот этот живописный уголок называется Аллеей флирта, – сказал Пэт.
В конце аллеи находился овальный камень со старинной статуей индейца на нем, весьма впечатляющей, позеленевшей и покрытой мхом.
– Это старый индейский вождь Текумсе, покровитель молодых любовников. В тени памятника этому славному малому было сорвано немало поцелуев. Видишь, как неодобрительно он на нас смотрит?
– Я не сомневаюсь, что и тебе, братец, перепало здесь немало поцелуев. Уж свою-то долю ты получил наверняка, – сказала Дезирэ.
– Верно, – кивнул Пэт.
– И Каллаханы, и Тэйлоры отличаются горячей кровью. И я готова пари держать, что немало девиц здесь распрощалось со своим самым драгоценным достоянием.
Патрик рассмеялся:
– Это ты сказала, а не я.
– А каковы твои сердечные дела в настоящий момент?
– Ну, я встречаюсь иногда с сестрой моего товарища по комнате мисс Кэндиси Мэнникс.
Дезирэ наморщила носик.
– Кэндиси? Звучит как-то по-снобистски.
– Напротив, она очень похожа на тебя. Знаю, что ты ее одобришь и вы поладите.
– Похоже, у тебя серьезные намерения в отношении мисс Кэндиси.
– Должно быть, так, но я не уверен. Как раз сейчас я должен привести свою жизнь в порядок. Я не сказал тебе и маме, что меня направляют служить на Аляску?
– На Аляску? Господи, а я-то думала, что на Аляске живут только эскимосы и полярные медведи.
– Прошел слух, что там открыли большие залежи золота и что к концу века Аляска станет северной Калифорнией. Кстати, сестренка, а как твои любовные дела?
– Не так хороши, как хотелось бы, – честно ответила она.
– Ты говоришь как подлинная дочь семьи Каллаханов. – Он помолчал, потом добавил: – И Тэйлоров, конечно. Одному Богу известно, каким распутником был наш папаша всю свою жизнь.
– Не стоит идеализировать и маму. Знаешь, что ее роман с Шоном начался еще до исчезновения отца?
– Ты не можешь говорить это серьезно. Я не верю!
– И все же это правда. Я подслушала однажды их разговор: они смеялись и шутили по этому поводу.
– Ну, с тех пор много воды утекло, – сказал он смущенно.
– Верно, – согласилась она и лукаво улыбнулась: – Это-то мы с мамой и пытаемся вколотить в твою дубовую голову. Прошлое остается прошлым, и нет смысла без конца пережевывать то, что было когда-то, словно собака, гложущая сухую и голую кость.
Он ответил не сразу. Потом взял ее за локоть и сказал:
– Пожалуй, я провожу тебя до отеля.
День выдался на славу. Лазурное небо было безоблачным, нежный ветерок, гнавший барашки по реке Гудзон, чуть умерял полуденную жару. Майра, Брэд и Дезирэ сидели в первом ряду зрителей, которые должны были стать свидетелями присвоения Патрику офицерского звания. Его прощальная речь была проникнута патриотизмом, чувством долга и верности родине, чувством чести и достоинства, но военной темы он коснулся вскользь, а главным в его речи был анализ человеческих отношений в течение жизни. И произнося свою заключительную фразу, Патрик посмотрел прямо на отца.