— Подумайте еще раз, мисс Лестер.
— Я говорю правду. Откуда я могла узнать его? Он был так ужасно обезображен, и...
— И?
— И я не узнала его.
— Однако вы узнали его как человека, которого видели в Брентминстере и в лесу с Топхемом?
— Я вам сказала, почему узнала. Он был в той же одежде.
— Это не все, что вы мне сказали, мисс Лестер. Вы сказали мне, что он был в той же одежде и что Топхем называл его «Даном». Я тогда не придал важного значения этому, но теперь хочу вернуться к этому. Разве это не доказывает, что вы должны были уже знать, что это Дан Макрори?
— Я... я слышала, как вы его называли,— тихо сказала она.
— И вы никогда раньше не видели Топхема? Вы только в деревне обратили на него внимание?
— Нет, это неправда. Я видела его в Кейптауне.
— Понимаю. Теперь вы понимаете, как глупо звучала ваша фраза: «Тебе не стоит мутить воду на это время?»
— Я не придумала ее, и, кроме того, я не думаю, что эту фразу сказала я.
— О, это сказали вы. В то время вы знали, что мне неизвестно ваше прошлое и пребывание в Южной Африке, и поэтому попытались разыграть невинность.
Ответа не было.
— Вы хорошо знаете, что «мутить воду» не то, о чем они говорили. «Брикуотер»[2] — мутная вода — так называют в народе тюрьму в Кейптауне. И если Топхем говорил об этом Макрори, то это, видимо, звучало так: «Не хочешь ли ты еще раз попасть в Брикуотер?» Не так ли?
— Так.
— Так, может быть, вы расскажете мне побольше о разговоре в лесу?
— Нет, я действительно не слышала больше ничего. Я не хотела, чтобы Топхем видел меня, и убежала. Вот и вся правда.
На этот раз Барбер поверил ей.
— А теперь вернемся к южноафриканским делам, мисс Лестер.— Было видно, что предложение ей не понравилось, но Барбер был неумолим.— Вы работали в «Блю Вэллей Компани»,— сказал он.— Почему вы оставили ее?
— Я бы предпочла не отвечать.
— Почему?
— Потому, что вы вдруг подумаете...
— Не беспокойтесь, о чем я подумаю, мисс Лестер,— перебил Барбер.— Что бы я ни подумал, в любом случае будет хуже, если вы откажетесь говорить вообще.
Анжела задумалась.
— Хорошо,— сказала она.— Я расскажу вам. Я ушла потому, что поссорилась с мистером Макрори.
— Из-за чего?
— Он хотел жениться на мне, а я не соглашалась на брак до тех пор, пока он не бросит пить. Он так преследовал меня, что если бы я осталась, то мне пришлось бы объясняться с мистером Бенхемом. Я предпочла уйти.
— И после этого вы связались с шантажистом?
— Да, но я не знала об этом. Он был добр ко мне, когда я осталась без денег.
— Хорошо, меня это не касается. Теперь другой вопрос. Вы ушли из фирмы до обвинения Макрори в незаконной скупке алмазов?
— Да.
— Вы верили в его вину?
— Нет. Я была уверена, что он невиновен. Это был заговор. Подтасовка фактов ради баксов.
Барбера удивил ее американизм, однако он не выразил этого вслух.
— Кто подтасовал факты?
— Я не знаю, но всегда подозревала, что это сделал главный бухгалтер.
— Кто он такой?
— Его фамилия Кенни.
— А что вы думаете о соображениях миссис Бенхем?
— Что это подстроил мистер Бенхем? Это чушь. Это ее навязчивая идея. Мистер Бенхем никогда особенно не любил Макрори, но он не такой человек, чтобы делать подобные вещи.
— Ничего, кроме того, что он ваш главный бухгалтер.
— Да. Но, инспектор, Кенни не способен на такие вещи. Я тридцать лет знаю его, и он честный человек.
— А не говорили ли вы о Макрори то же самое до его ареста?
— Да, но передо мной было доказательство.
— Тогда допустим, мистер Бенхем, что речь идет о двух честных людях, которых вы хорошо знаете. Не могло ли случиться, что, ошибившись в одном, вы так же ошиблись в другом? Какова цена вашего мнения о Кенни, если вы ошиблись в оценке Макрори?
— Я не знаю. Вы спросили мое мнение, и я вам изложил его.
— А что вы скажете об идеях вашей жены относительно этого дела? Как вам известно, она считает вас виновным в заговоре против брата.
— Не было никакого заговора. И я не мог принимать в нем участия. Кроме того, Дана приговорили не по нашему обвинению. Его посадили за алмазы. А к этому я не имел ни малейшего отношения.
— Понимаю. Но я бы хотел разобраться, как полиция узнала об алмазах. Во всех вырезках говорится, что они действовали согласно полученной информации. Эта формулировка скрывает все.
— Я не могу сказать, откуда они получили информацию,— сказал Бенхем.— Но скажу, что это обычный путь. На алмазных копях свои детективы, и в добавление ко всему прочему негры тут же сообщают все, что они узнают о своих собратьях.
— Да,— сухо сказал Барбер.— И за деньги они могут сказать всё что угодно.
— Не все.
— Да, не все, но если надо сделать подобную работу, никто не станет обращаться к лучшим из них.
— Может быть, и нет, но в любом случае мне неизвестно, кто донес полиции на Дана.
— А вас никогда не удивляло, откуда полиции стало известно о ваших поддельных книгах? Неужели вам не ясно, что такой факт не мог сам по себе стать достоянием гласности?
— Гласности не было, но все знали, что я распорядился не допускать Дана к книгам.
— Теперь еще одно дело. Я хотел бы получить информацию о мисс Лестер.
— Да? А что с ней?
— Она ведь работала у вас там?
— Да, она была моей личной машинисткой и секретарем. Да и здесь она приносит много пользы.
— Почему она ушла от вас?
— Я не знаю. Она просто ушла. У меня было предположение, что Дан замешан в этом, но это только предположение.
— Почему миссис Бенхем взяла ее компаньонкой-секретарем?
— Это было мое предложение, сделанное до осуждения Дана. После ухода от нас Анжела попала в дурную компанию и не могла найти работу. Она просила найти ей что-нибудь в Англии, а Поскольку моя жена неважно себя чувствовала и была одна, я предложил взять Анжелу к нам. И очень рад, что сделал это. Анжела — единственный человек, который имеет подход к моей жене.— Он увидел выражение лица Барбера и добавил: — О, я знаю. Можно удивляться этой нежной дружбе, но она ведет себя вполне естественно.
— Она и Маннеринг часто ездили в Лондон вместе?
— Да. Я предпочитал не знать об этом. В ночь смерти Дана я думал, что они уехали вместе. Я не мешаю этому. У обоих тяжелая работа. Правда, Ронни иногда избегает Анжелу.