- Тебе нельзя простужаться! - причитала она.
- Перестань! - заорал Джордж и зло отдернул ногу.
- Тогда потопай, стряхни снег сам, - просила Изабель. - Нельзя ехать с мокрыми ногами.
- Они сухие! - проревел выведенный из себя Джордж. - Садись же ты, бога ради! Сама в снегу стоишь. Залезай!
Изабель повиновалась, посмотрев на Моргана, чье всегда внимательное лицо стало особенно чутким. Он сел рядом с ней, а Джордж Эмберсон залез с другой стороны.
- Ты всё та же Изабель, которую я знал когда-то! - прошептал он. - Божественно нелепая женщина.
- Правда, Юджин? - не без удовольствия сказала она. - "Божественно нелепая", разве в этом нет противоречия? Плюс на минус приводят к нулю. Намекаешь, я ничего из себя не представляю?
- Ничего подобного, - ответил он, дергая за рычаг. - Я намекаю совершенно на другое. Спокойно! - скомандовал он механизму под ногами, издающему устрашающие звуки, и машина, подпрыгнув, с шумом покатила вперед.
- Гляньте-ка! - воскликнул Джордж Эмберсон. - Она и впрямь едет! Наверно, еще одна случайность.
- Случайность? - Морган перекрикивал грохот мотора. - Ну нет! Она дышит, она движется, в ней играет сама жизнь! - И он запел "Знамя, усыпанное звездами" 20.
К нему охотно присоединился Эмберсон, не прервав песни, даже когда Морган замолк. Сумрачное небо просветлело, открыв взору поднявшуюся полную луну, и музыкальный конгрессмен восславил ее появление, целиком исполнив "Голубой Дунай".
Племянник, сидящий сзади, оставался мрачен. Он подслушал мамин разговор с изобретателем: его удивило, что этот Морган, о котором он до вчерашнего вечера и не слышал, так запросто зовет маму "Изабель", да и маме не пристало называть его "Юджином", и на Джорджа нахлынуло вчерашнее негодование. Тем временем мама продолжала разговаривать с Морганом, и теперь ему не удавалось расслышать, о чем они говорят, - рык машины соревновался в громкости с певучим настроением дяди. Он заметил, что Изабель оживлена; он привык видеть маму веселой, но было странно, что причиной этого веселья выступал человек не из семьи. Джордж сидел и хмурился.
Фанни Минафер беседовала с Люси.
- Ваш папа хотел доказать, что безлошадный экипаж может ехать даже по снегу, - сказала она. - И ведь правда может!
- Конечно!
- Это так интересно! Он рассказывал нам о том, что собирается изменить. Говорит, что колеса будут из резины, наполненной воздухом. Не понимаю, как это; по-моему, они взорвутся, но Юджин в себе уверен. Хотя он всегда был таким. Когда он говорит, кажется, что время повернулось вспять!
Она задумалась, а Люси обратилась к Джорджу:
- Когда сани перевернулись, ты старался сделать так, чтобы я на тебя упала. Я знаю, ты делал это специально, и это очень мило с твоей стороны.
- Ничего я не старался, - огрызнулся он. - Никакой опасности не было.
- Всё равно, ты был таким добрым - и очень быстрым. Я... я этого не забуду!
Она говорила настолько искренне и благодарно, что Джордж почти забыл, что злится на ее отца. А он действительно злился, в том числе из-за того, что сидения этой швейной машинки не были рассчитаны на троих, но сейчас, когда его соседка так трогательно благодарила его, ему уже не было тесно - даже больше, он начал мечтать, чтобы ход машины стал еще медленнее. Люси даже не упрекнула его тем, что это он позволил проклятому коню утащить сани в канаву. Джордж торопливо, почти горячо, зашептал ей на ухо:
- Совсем забыл сказать: ты такая красивая! Я понял это, как только увидел тебя вчера. Я зайду за тобой вечером и провожу на прием в отель "Эмберсон". Ты ведь пойдешь?
- Да, но с папой и Шэронами. Увидимся там.
- По-моему, ты придаешь слишком большое значение условностям, - проворчал Джордж с плохо скрытым разочарованием, что она наверняка заметила. - Ладно, станцуем котильон.
- Боюсь, что нет. Я обещала его мистеру Кинни.
- Как! - Джордж не верил своим ушам. - Ну, это обещание выполнять не обязательно, если, конечно, ты сама не хочешь! Девушки всегда легко отказывают, если вдруг передумали. Ты же не хочешь танцевать с ним?
- Я не могу отказать.
- Это еще почему?
- Я обещала ему этот танец. Несколько дней назад.
Джордж сглотнул и усмирил свою гордость:
- Я не... а, слушай, я вообще туда сегодня собрался просто потому, что ты там будешь, а раз ты не станцуешь со мной котильон, может, мне туда и не надо вовсе? Я здесь всего на две недели, а остальные смогут видеть тебя до самого вашего отъезда. Неужели ты мне не уступишь?
- Нет, нельзя.
- Послушай! - сказал раненный в самое сердце Джордж. - Раз ты отказываешься танцевать со мной котильон просто из-за того, что обещала его этому... этому жалкому рыжему неудачнику Фреду Кинни, значит, нам надо сразу прекратить всякие отношения!
- Какие отношения?
- Сама прекрасно знаешь, о чем я, - прохрипел он.
- Не знаю.
- Вообще-то должна знать!
- А я не знаю!
Джордж, оскорбленный до глубины души и немало разозленный, выдавил из себя короткий смешок:
- Как это я сразу не понял!
- Не понял чего?
- Что ты можешь оказаться девушкой, которой нравятся парни вроде рыжего Фреда Кинни. Надо было мне понять это с самого начала!
Люси с легкостью пережила этот позор:
- О, станцевать с кем-нибудь котильон вовсе не означает, что тебе этот человек нравится, но я всё равно не понимаю, что не так с мистером Кинни. Объяснишь?
- Если ты не видишь этого сама, - холодно ответил Джордж, - не думаю, что мое объяснение хоть как-то тебе поможет. Не исключено, что ты его просто не поймешь.
- Хотя бы попытайся, - предложила она. - Конечно, я не из этого города, и если в прошлом кто-то что-то сделал не так или в чьем-то характере есть что-нибудь мерзкое, я могу этого не знать. Если бедный мистер Кинни...
- Я бы предпочел не обсуждать этого, - отрезал Джордж. - Он мой враг.
- Почему?
- Я бы предпочел не обсуждать этого.
- Но...
- Я бы предпочел не обсуждать этого!
- Отлично. - Она тихонько подхватила мотивчик, который в тот момент распевал мистер Джордж Эмберсон: "Счастливая луна, полна самой собой", - и разговор на заднем сидении подошел к концу.
Они добрались до Эмберсон-эдишн, и счастливая луна мистера Эмберсона покрылась ажурной готической вязью - они проезжали обсаженную деревьями аллею. В окнах многих домов мерцал красноватый огонь, освещающий серебряную мишуру, венки из омелы, блестящие красные и белые шарики: то был Сочельник, и люди украшали елки. Ребятня уже разбежалась по домам, но всё равно то тут, то там юные прохожие звонко кричали вслед пыхтящему и завывающему безлошадному экипажу: "Мистер, бога ради, купи коня! Купи коня! Купи коня!"
Машина резко вздрогнула и встала как вкопанная перед домом Изабель. Джентльмены выпрыгнули первыми и помогли Изабель и Фанни спуститься, последовало нежное прощание, но одно из расставаний не было столь дружелюбным.
- Аu revoir 21до вечера, верно? - с улыбкой спросила Люси.
- Приятного вечера! - сказал Джордж и не стал ждать, в отличие от родственников, когда швейная машинка, направившаяся к дому Шэронов, скроется из вида, увозя груз полегче - только мистера Моргана с дочерью. Джордж сразу пошагал в особняк.
Там он увидел отца, читающего газету в библиотеке.
- Где мама и тетя Фанни? - не отрываясь от чтения, поинтересовался мистер Минафер.
- Сейчас придут, - ответил сын и, тяжело опустившись в кресло, уставился в камин.
Его обещание оправдалось через пару минут, когда в комнату весело вошли две леди, на ходу расстегивая шубки.
- Всё в порядке, Джорджи, - сказала Изабель. - Дядя Джордж говорит, что Пенденнис благополучно вернулся в стойло. Поставь туфли поближе к огню, милый, или лучше сходи переобуйся. - Она приблизилась к мужу и легонько похлопала его по плечу, на что Джордж посмотрел в мрачном унынии: - Тебе давно пора переодеться. После ужина мы все идем на прием, забыл? Братец Джордж пойдет с нами.