- Джордж, - заторопилась она, - я видела, что ты с ними не захотел разговаривать. Я как раз сидела у окна миссис Джонсон через дорогу и всё-всё видела.
- Ну и что?
- Ты поступил правильно! - горячо воскликнула она, пусть и сделала это шепотом. - Ты поступил совершенно верно! Ты так хорошо справляешься с ситуацией, что я уверена, будь твой отец жив, он бы поблагодарил тебя.
- О господи! - прервал Джордж ее излияния. - Даже голова от тебя разболелась! Ради бога, перестань играть в сыщика - хотя бы меня не трогай! Иди, последи за кем-нибудь еще, если не можешь без этого, но я даже слышать такого не желаю!
Она задрожала, не отрывая глаз от его лица.
- Значит, и слышать не хочешь, что я на твоей стороне? - прохрипела она.
- Вот-вот! Понятия не имею, что ты там себе вообразила, и естественно мне плевать, одобряешь ты это или нет. Всё, что мне надо, это побыть одному, так что будь добра. У меня тут не чай для кумушек, если сама не соизволила заметить!
Глаза Фанни затуманились, она заморгала и рухнула на стул, залившись беззвучным, но таким отчаянным плачем.
- Ого, бога ради! - простонал он. - Ну что с тобой еще?
- Всегда ты меня обижаешь. - Ее трясло, а слова звучали неразборчиво из-за забитого от слез носа. - Ты всегда... всегда дерзишь мне! Всегда так делал... всегда... с самого детства! Если что-то вдруг не по-твоему, ты сразу на мне срываешься! Да, да! Всегда так.
Джордж в жесте отчаяния поднял руки. Приход Фанни именно в этот момент и ее истерика из-за каких-то обид на него казались последней каплей!
- О господи, - прошептал он, а потом, собравшись с силами, попытался ее урезонить: - Слушай, теть Фанни, не понимаю, что ты тут расклеилась. Конечно, иногда я тебя поддразниваю, но...
- Поддразниваешь? - завыла она. - Поддразнивает! А вот мне от этого так тяжело, вся моя разбитая жизнь невыносима! Я больше так не могу! Честно, не могу! Я пришла к тебе показать, что сочувствую, просто сказать что-нибудь приятное, а ты обращаешься со мной, как... ну уж нет, ты даже со слугами такого себе не позволяешь! Ты больше ни с кем на свете не обращаешься так, как со старушкой Фанни! "Старушка Фанни, - так ты меня зовешь! - это всего лишь старушка Фанни, дай-ка я ее пну, никто же не возражает. Буду пинать, когда захочу!" Вот как ты делаешь! Вот что ты обо мне думаешь, я знаю! И ты прав: с тех пор как умер мой брат, у меня ничего не осталось на этом свете, никого, ничего, ничего!
- О господи! - простонал Джордж.
Фанни расправила мокрый платочек и потрясла им, пытаясь высушить, но при этом не переставая горько и надрывно плакать, и это зрелище своею странностью повергло Джорджа в недоумение: разве ему других забот не достает?
- Не надо мне было приходить, - продолжила она, - можно было догадаться, что этим дам тебе еще один повод меня пнуть! Мне жаль, что я пришла, очень жаль! Я и говорить-то с тобой не хотела - и не стала бы, но увидела, как ты отвернулся от них и, наверное, разволновалась и поддалась порыву... но в следующий раз я не сорвусь, не сомневайся! Буду держать рот на замке, как и собиралась, и держала бы, если б не разволновалась и не распереживалась из-за тебя. Но какая людям разница, переживаю я за них или нет? Я же просто старушка Фанни!
- Боже ж ты мой! Какая мне разница, что за меня переживают, если я не вижу для этого причин!
- Ты такой гордый, - ее опять затрясло, - и такой жестокий! Я же говорю, я б и не упомянула об этом, ни за что, ни за что на свете не сказала бы тебе этого опять, виду бы даже не подала, если б не заметила, что тебе уже сообщили или ты как-то сам обо всем разузнал. Я...
Устав биться с ее глупостью и начав сомневаться в собственной догадливости, Джордж умоляюще сложил ладони:
- Что мне уже сообщили? Что я мог разузнать?
- То, что люди говорят о твоей маме.
Голос ее всё еще подрагивал от слез, но последнюю фразу она произнесла весьма обыденно, словно это уже не раз и не два обсуждалось ими, ведь Фанни полагала, что Джордж просто делает вид, что ничего не понимает, ибо в своей гордыне ни за что не признается вслух, что ему всё известно.
- Что ты сказала? - Джордж не верил своим ушам.
- Конечно, я поняла, почему ты так себя повел, - продолжила Фанни, вновь пытаясь высушить платок. - Это другие удивились, когда ты нагрубил Юджину, ведь они не видели, как ты с ним общался, когда ухаживал за Люси. Но я-то помню, как ты тогда ко мне пришел, в тот раз, когда все сплетничали про Изабель, и я была уверена, что как только речь зайдет о репутации твоей мамы, ты тут же откажешься от Люси, потому что ты еще тогда сказал...
- Слушай, - срывающимся голосом перебил Джордж, - слушай, я бы хотел... - Он замолчал, не в силах продолжить из-за возросшего волнения. Он тяжело дышал, будто только что много бегал, а бледное лицо пошло пятнами, запылавшими на висках и щеках. - Почему ты сказала мне... мне сказала, что люди... люди говорят о... - Он сглотнул и начал вновь: - Почему ты упомянула о "репутации"? Почему речь зашла о репутации моей... моей мамы?
Фанни горестно смотрела на него, прижав платок к покрасневшему носу:
- Бог видит, мне жаль тебя, Джордж, - бормотала она. - Я хотела сказать тебе именно это, но я ж просто старушка Фанни, а что старушка Фанни говорит... даже если переживает... выходит ей боком! Давай, бей ее! - Она всхлипнула. - Бей ее! Это же просто одинокая старушка Фанни!
- Слушай! - не выдержал Джордж. - Когда я говорил с дядей Джорджем о мерзких вещах, которые услышал от тети Амелии, он сказал, что сплетничают не о маме, а о тебе! Он сказал, что люди посмеиваются над тем, как ты бегаешь за Морганом, вот и всё.
Фанни воздела руки, сцепила их в замок и тяжело уронила на колени.
- Да, всегда виновата Фанни! - причитала она. - Смешная старушка Фанни - всегда, всегда!
- Перестань же! После разговора с дядей Джорджем я встретил тебя, а ты сказала, что у меня гнусный умишко, раз я думаю, что тетя Амелия не соврала про сплетни. Ты всё отрицала. И это не в первый раз, ты сама набросилась на меня, когда я доверился тебе, сказав, что Морган к нам зачастил. Сама убедила меня, что мама разрешает ему приходить к нам только из-за тебя, а теперь утверждаешь...
- Я так и думала, - уныло прервала Фанни. - Я думала, он приходит к нам, чтобы повидаться со мной: поначалу это выглядело именно так. Ему же так нравилось со мной танцевать. Он танцевал со мной не меньше, чем с ней, да и внимания уделял нам поровну. Он всегда так делал, пока не умер Уилбур.
- Ты убедила меня, что никто не сплетничает.
- Тогда почти никто и не сплетничал, - возразила тетя. - Я и не знала ничего об этих слухах.
- Вот как!
- Сам понимаешь, собеседник не станет сплетничать о твоей же семье. Или ты думаешь, кто-нибудь осмелился бы заявить Джорджу Эмберсону, что о его сестре ходят всякие слухи? А мне бы такое кто-нибудь сказал?
- Но ты же повторяла, - упорно твердил Джордж, - что мама встречается с ним, только когда присматривает за тобой.
- Они никогда не проводили много времени наедине. Особенно когда Уилбур был жив. Но разве это может сдержать сплетни? Твой отец никуда не выходил, и все видели, что твою маму везде сопровождает Юджин, и хотя рядом всегда была я, люди думали... - у нее перехватило дыхание, - думали, что я не в счет! "Просто старушка Фанни Минафер", - вот что, возможно, все говорили! К тому же всем известно, что когда-то они были обручены...
- Как так? - вырвалось у Джорджа.
- Все это знают. Неужели не помнишь, что и дед как-то за ужином упоминал об этом?
- Он не говорил о помолвке или...
- А помолвка была! Все это знают, но Изабель разорвала ее из-за того вечера, когда Юджин был не в себе во время серенады. По молодости он много пил, а она терпеть этого не могла, но всем в городе было известно, что никем, кроме него, она не интересуется! Бедняга Уилбур! Одна-единственная душа, не догадывавшаяся об этом!
Несчастному Джорджу показалось, что он видит кошмарный сон. Он прислонился к спинке кровати и дикими глазами посмотрел на тетю.
- По-моему, я схожу с ума, - проговорил он. - То есть, когда ты говорила мне, что слухов нет, ты говорила неправду?