— Колин, похоже, мы не дождемся вертолета! У меня уже отошли воды.
— Кэтрин, ты сможешь снять свитер и надеть мою рубашку? — поспешно спросил он, бросая трубку на рычаг.
Она кивнула, и тогда он быстро протянул ей рубашку.
— Как только переоденешься, ложись в постель.
Он выбежал из спальни. Услышав шум воды, Кэтрин поняла, что он моет руки. Кое-как она переоделась, сбросив свитер и джинсы прямо на пол.
— Колин, принеси полотенце! — Повернувшись, она увидела, что полотенца уже лежат на постели. — Ах, извини, я не заметила, что ты уже...
— Все в порядке, — появляясь в дверях, сказал он.
Схватки начались снова, на этот раз с такой силой, что Кэтрин не удержалась от крика. Колин находился рядом. Поглаживая по голове и всячески успокаивая, он помог ей лечь на постель.
— Это ужасно, — простонала она, отбрасывая волосы с лица, — ты не врач, а я не смогу дождаться вертолета...
— К сожалению, он уже улетел на другой вызов. Кроме того, в такую метель летать вообще опасно. Но ты постоянно помни о том, что я уже принимал роды. В «Скорой» мне сказали, чтобы я сразу звонил им, если у нас возникнут какие-то проблемы. Ты в порядке?
Схватки слегка поутихли, и она нашла в себе силы кивнуть головой. Но через несколько минут все повторилось снова — и Кэтрин забыла обо всем, полностью растворившись в океане дикой боли. Когда к ней вновь вернулась способность воспринимать окружающий мир, оказалось, что Колин накрыл ее простыней.
— Не могла бы ты придвинуться к краю постели, чтобы мне было легче за тобой ухаживать?
Она кивнула, и он осторожно помог ей передвинуться. Затем подложил ей под спину и голову две подушки.
— Колин, — прошептала она, хватая его за руку.
Он взглянул на часы.
— Я позвоню доктору.
Кэтрин не слышала, о чем он говорил по телефону, потому что ее с головой накрыла новая волна боли.
— Он сказал, что, раз воды уже отошли, во время схваток тебе надо тужиться.
Когда начались схватки, Колин встал между ее широко раздвинутыми ногами и стал командовать:
— Сильнее, Кэтрин, сильнее! Постарайся поднапрячься!
Задыхаясь и судорожно глотая ртом воздух, она извивалась на постели, с ужасом думая о том, как долго это может продолжаться. Колин непрерывно говорил по телефону, который принес с собой в спальню, но его слова не достигали ее измученного сознания. Наконец он закончил разговор.
— А что, если будут осложнения... — она осеклась на полуслове, поскольку начались новые схватки и ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержать рвущийся наружу крик Она уже не чувствовала своего тела, которое сейчас словно бы ей не принадлежало.
— Тужься, детка, еще сильнее, еще. Давай-давай, все идет как надо.
Когда боль слегка отступила, Кэтрин почувствовала, что Колин влажным платком вытирает ей пот со лба.
— Не думай ни о каких осложнениях, — заявил он. — В «Скорой» мне обещали позвонить, как только вертолет освободится.
— Колин!
— Я все понимаю. Схватись за кровать и тужься.
Она последовала его совету, прислушиваясь к его ободряющим словам, которые доносились до нее словно бы издалека, отгороженные огромной стеной боли.
— Так, прекрасно, а теперь отдохни. Ты все делаешь просто великолепно.
Ощущая его присутствие и дружескую поддержку, она старалась не кричать во весь голос, хотя Колин, напротив, уговаривал ее не стесняться и делать все, что может принести ей облегчение.
После того как затихли очередные схватки, он снова вытер ей лоб, затем отбросил влажные от пота волосы с лица Кэтрин и ласково погладил ее по плечу.
Она рожала безо всяких обезболивающих средств, в отсутствие родных и близких и при этом проявляла незаурядное мужество — Колин почти не слышал ее криков. Наблюдая за тем, как проходят схватки, он чувствовал собственную слабость и бесился от невозможности облегчить ее страдания. Смотреть на Кэтрин было для него тяжелее, чем самому переносить нечто подобное. Поэтому, машинально произнося вслух успокоительные слова, он делал это не только для нее, но и для себя. В какой-то момент он даже закрыл глаза и мысленно сотворил молитву, прося Господа о том, чтобы ребенок родился побыстрее и оказался совершенно здоровым.
Видя, что она судорожно кусает губы, он понимал, что начинаются новые схватки, и вставал в ногах постели, моля Бога избавить ее от осложнений.
— Тужься, Кэтрин, тужься! Я уже вижу его головку. Попробуй еще. Давай же, детка, давай!
И Кэтрин послушно тужилась, охваченная новой волной боли. Особенно мучительным оказался тот момент, когда ребенок вышел почти наполовину, но зато каким же неимоверным было облегчение, когда схватки вдруг прекратились!