Три года спустя, в 1144 году, впервые с начала крестовых походов перед мусульманами пало крупное христианское государство, Эдесса (оно находилось там, где сейчас проходит граница между Турцией и Сирией). Победители перерезали христиан Эдессы, и западный мир содрогнулся. Французский епископ по имени Гуго из прибрежного города Джебла, который теперь находится в Сирии, поспешил в Европу за помощью с нехитрым посланием. Да, пресвитер Иоанн действительно существует, и он уже нападает на сарацинов. К несчастью, он не смог перейти реку Тигр — против его ожиданий, река не замерзла, а лодки не готовы. Согласно епископу Гуго, «он прямой потомок волхвов… Он собирался в Иерусалим, но ему помешали».{262} Послание Гуго европейским братьям говорило совершенно определенно, что спасительный пресвитер Иоанн НЕ в пути. Присылайте помощь, и побыстрее.
Спустя несколько лет после падения Эдессы византийскому императору Мануилу Комнину из неведомых краев пришло письмо, как считалось написанное пресвитером Иоанном. В нем говорилось о богатстве и размерах царства Иоанна и о доблести его жителей: «Я, пресвитер Иоанн, верховный правитель, имею в достатке богатства и доблести и повелеваю всеми созданиями, живущими под небом. 72 царства приносят мне дань».{263} Но больше всего похвалялся пресвитер знатностью своей прислуги:
Каждый месяц мне за столом прислуживает семеро царей, каждый в свой черед, 62 герцога и 365 графов, не считая тех, кто оказывает нам прочие услуги. Каждый день в нашем зале обедает 20 архиепископов по правую руку от нас и 20 епископов по левую руку… Если можете вы счесть звезды на небе и песчинки в море, сможете судить и о изобилии нашего царства и численности нашей силы.{264}
Естественно, письмо было фальшивкой, судя по стилю и содержанию, наверняка составленной европейцем, личность и мотивы которого остались неизвестны. В последующие 400 лет западных правителей и изыскателей влекли два священных грааля: пресвитер Иоанн, который избавит их от сарацинов, и пряности, которые сделают их богатства несметными.
Пока мусульмане курсировали по главным торговым путям через Индийский океан, Красное море и Персидский залив, европейцы только и думали, как бы найти свой путь на восточные рынки. Среди азиатских государств самую оживленную торговлю с Западом вели Аден, Ормуз, Камбей, Каликут, Ачех и Малакка (расположенные, соответственно, в современных Йемене, Иране, Индии, Индонезии и на Суматре). Ни одно из этих государств не имело флота, пригодного для дальних плаваний. Зато их торговля была отлично поставлена, что и позволяло им обогащаться. Слишком продажные таможенники? Правитель требует слишком много подарков? Или наоборот, берет слишком низкий налог, чтобы оплачивать борьбу с пиратами? Слишком ограничивают самостоятельность иностранных торговцев, так что они не могут вести собственные дела? Купец не мог запросто решить эти проблемы, отправившись в другой, более дружественный порт. Не обходилось и без продажности, и без жестокости — это же как-никак средневековая Азия. Оставалось только сдерживать досаду.
Тысячелетием раньше, когда по всем морям рыскали пираты, в Индийском океане, в отличие от Средиземного моря, никто не трогал крупные торговые суда, которые могли дать отпор. Привыкшие к безопасности в море, корабли азиатских стран ходили почти невооруженными — это позволяло брать больше груза и меньше людей для охраны. Так что пушечный выстрел с палубы азиатского торгового корабля мог скорее погубить сам корабль, чем потопить цель.
До прихода европейцев азиатская торговля вовсе не была раем. Но если заплатить пошлину, приберечь подарки для местного султана и уберечься от пиратов в заливе, то Индийский океан более-менее мог считаться mare liberum, свободным морем. Мысль о том, что какое-нибудь государство может взять под контроль все морские пути, казалась смехотворной как для купцов, так и для правителей.{265} И вся эта система рухнула в тот злосчастный день 1498 года, когда вооруженный до зубов Васко да Гама вошел в гавань Каликута.
В конце XV столетия европейцы могли попасть в Индийский океан только тремя способами: прямо через Суэц и Персидский залив, вокруг южной оконечности Африки или через западный неизведанный путь. Первыми из известных нам европейцев один из этих маршрутов опробовали два брата-генуэзца, Вадино и Уголино Вивальди. В 1291 году всего через несколько месяцев после того, как их соотечественник Дзаккария отбил у мавров Гибралтар, они отправились в открытую Атлантику на поиски Индии. Больше о них ничего не известно. Историки так и не знают, собирались они обогнуть Африку или направлялись вокруг света. Как бы там ни было, эта экспедиция долго сдерживала итальянцев, которые годами тщетно ждали их возвращения. Говорят, тайна братьев Вивальди сподвигла Данте на рассказ Улисса о том, как он плыл мимо Геркулесовых Столпов.{266}
Не случайно в Атлантику на поиски Индии первыми вышли именно генуэзцы. Проиграв венецианцам битву за торговлю пряностями, генуэзцы направили свои силы на перевозку по Средиземному и Черному морям более дешевых товаров: минералов, таких как соль и квасцы, леса, продуктов сельского хозяйства и, конечно, рабов. Для перевозки грузов парусные суда с круглым корпусом подходили лучше всего. И именно такие суда лучше всего годились для дальних плаваний первооткрывателей.{267}
Даже приезжий, случайно оказавшийся в Генуе, заметит, что город почти отрезан от материка неприступными прибрежными горами. В ту эпоху, когда железных дорог и асфальта еще не было, почти любой товар попадал в город и покидал его по морю. Вместо телег, запряженных лошадьми или мулами, местные торговцы и производители держали маленькие суденышки под треугольным парусом, чтобы ходить на них за продуктами и товарами. Нигде сухопутный житель не превращался в моряка так легко, как в Генуе.
К XV веку слава торговой империи уже покидала Геную и восходила над Португалией, западным ломтиком Иберийского полуострова, где, по словам историка Джона Г. Плама, «жизнь отчаянно дешева, смерть отчаянно реальна, а бедность так велика, что богатство и роскошь дразнят воображение, разжигают безумную жажду обладания».{268} Именно португальцы разработают такие технологии, которые позволят европейцам попасть в Индийский океан. В эту брешь устремится жадный волк Запада, и скоро в Лиссабон со всех стран хлынет голодная талантливая и грубая молодежь, которая и станет авангардом в этом наступлении.
Португальцы изгнали мавров еще в середине XIII века, на двести с лишним лет раньше, чем это сделали испанцы. После яростной борьбы за престол и против испанского вторжения в конце XIV века страна смогла объединиться и в 1385 году, с восшествием на трон Жуана Ависского (короля Жуана I) и его невесты-англичанки Филиппы, достигла независимости. Счастливый брак принес плоды: союз Англии с Португалией — самый долговечный в истории союз между государствами — и пятерых смышленых и доблестных сыновей.
Для мирной жизни Португалия оказалась не приспособлена, так что в 1415 году королевская чета отправила троих своих отпрысков отвоевывать у мавров портовый город Сеуту, расположенный на другом берегу Гибралтарского пролива. Филиппа сама придумала устроить это нападение как подготовку к кампании против мусульман и прорыву в Индийский океан — конечный пункт португальского караванного пути через Сахару к Индиям. А то что Сеута была еще и конечным пунктом караванных путей для перевозки золота и рабов из глубины Африки, рассматривалось как бонус. Тем больший ущерб будет нанесен ненавистным маврам, если город будет захвачен.
Когда младший из сыновей, инфант дом Энрике, увидел пустыню, простиравшуюся за Сеутой, он сразу понял, что мамин план — затея пустая. И хотя Энрике принимал участие в последующих походах в Северную Африку, вернувшись в Португалию, он стал губернатором южной провинции Алгарве и посвятил себя поиску южного пути вокруг Африки.{269}