С потолка в гостиной свешивалась самая громадная люстра, какую Глория когда-либо видела. Это напомнило оперу «Призрак», которую они недавно слушали с Брайаном.
— Огромный дом, — сказала женщина, поднимаясь по лестнице.
Джеф стрельнул в нее взглядом.
— Нервничаешь, Глория? — спросил он с ухмылкой.
— Нервничаю? Почему?
— Ты стала бледной, как привидение. Это мысли о спальне виноваты?
Джеф как будто читал ее мысли. Глория почувствовала сухость во рту и в горле, стало трудно дышать.
Черт его возьми, сердито подумала она. Черт возьми эту силу, которую он имеет над ней.
— Мне бы хотелось мельком взглянуть на сына, — сказала она.
Джеф согласно кивнул.
Но Брайан не мог спасти ее от самой себя. Когда она и Джеф заглянули в большую кладовую, то увидели две детские головы, склонившиеся над коллекцией маленьких пластиковых динозавров.
— Тебе что-нибудь нужно, сынок? — спросила мать.
Мальчишка едва поднял глаза.
— У меня все хорошо, мам, спасибо, — рассеянно ответил он.
— Видишь? — сказал Джеф. — Все счастливы. Не будем мешать детям.
Глория ничего не сказала и последовала за хозяином.
— Вот мы и пришли, Глория.
Джеф тихо засмеялся, распахивая дверь в конце коридора. Гостья переступила порог, чувствуя, что ее кровь бурлит, как Ниагарский водопад. Растерянный взгляд бродил по комнате с роскошной меблировкой.
— Спальня выглядит очень удобной, — выдавила она из себя. — Почему ты закрываешь дверь?
— Хочу немного побыть с тобой наедине.
Ее сердце остановилось. Собираясь с мыслями, Глория сделала вид, что осматривает комнату, затем повернулась к Джефу лицом.
— Я очень устала. Можно отложить наш разговор?
Мужчина покачал головой.
— Нет, нельзя.
— Чего ты хочешь? — нетерпеливо спросила Глория.
Он подошел так близко, что была видна каждая щетинка на лице. Не успела она опомниться, как оказалась у него в руках.
Сомнений в его намерениях не было. Об этом говорили потемневшие глаза и учащенное биение сердца, которое она чувствовала, и напрягшиеся мускулы.
Руки Джефа обвивали ее талию.
— Я хочу тебя, — хрипло сказал он. — И никогда не переставал хотеть, ты знаешь об этом?
Глория попыталась вырваться, но Джеф держал крепко.
— Так вот почему ты привез меня к себе! — прохрипела она.
— Слишком сложный путь, не так ли? Было бы намного проще заниматься любовью в Англии. Но там возникли бы трудности с твоим любовником…
Его глаза опустились от ее лица к шее и ниже, к шелковой зеленой блузке, которая скрывала грудь.
— С моим любовником? — удивленно переспросила Глория.
— Да, да, с твоим, — не унимался он. — С Аланом Кэстли, твоим боссом.
— Алан мне не любовник!
— Но хотел бы им стать, не так ли?
— Почему тебя это волнует? И откуда такие сведения?
Глаза Джефа плотоядно сверкнули.
— Неважно. Здесь, моя прекрасная Глория, мы одни, и никакие проблемы не коснутся нас.
Она хотела ответить так же цинично, но не могла — его близость вызывала безумную слабость. Еще несколько минут назад Глория поклялась, что не будет реагировать на него, но сейчас клятва казалась невыполнимой.
Все тот же медленный, неукротимый огонь сжигал ее изнутри. Неужели это чувство к нему было таким всепоглощающим?
Джеф часто являлся ей в сновидениях и всегда в образе властелина положения. Вот и теперь, когда сны неожиданно стали явью, она не могла устоять перед чарами. Сопротивление бесполезно.
Мужчина пристально взглянул на горящие щеки Глории, и его глаза сверкнули. Искуситель прижал ее к своему телу так, чтобы она почувствовала, какое возбуждение он испытывает, и Глория сама испытала то же лихорадочное томление.
О господи, как ей хотелось, чтобы их тела соединились. Как умело он заставлял чувствовать, оживать в его объятиях. Так сладостно… Она стояла, не двигаясь, наслаждаясь каждым мигом пребывания в этом раю.
— Джеф! — вдруг вырвался у нее протестующий возглас.
— Что?
Его рот был напротив ее рта. Сколько времени прошло с тех пор, как он прикасался к ней, с той ночи в лондонском доме, когда он почти повалил ее на пол в гостиной? Как она ошибалась, почувствовав облегчение, оттого что не тронута им. Ведь эти прикосновения дарят необыкновенное счастье.
Сильная рука массировала ей спину, вызывая чувственное и томное расслабление во всем теле, пока вожделение не заставило забыть обо всем на свете.