Чрезвычайно ранняя зяблевая вспашка и раннее созревание основных яровых культур повлекли за собой другое важное изменение в классическом трехполье. Озимые культуры в этой зоне сеяли после яровых, а паровое поле, наоборот, стало засеваться яровыми лишь следующей весной. Именно такая практика отражается в не вполне ясном на первый взгляд описании севооборота в Острогожской провинции: «В озимовом поле, где бывает рожь, сеются и другие скороспеющие хлебы, то есть яровая рожь, пшеница. ячмень, овес и горох, а в яровом — кроме озимой ржи весь вышеописанный хлеб, к тому ж [еще] просо, греча, конопля и лен»164. Иначе говоря, традиционно считавшееся озимым паровое поле шло под «скороспеющие» яровые хлеба. И, наоборот, в поле, традиционно считающемся яровым, сеялась также озимая рожь. Вместе с тем, современник отмечает, что этот кардинально иной севооборот существовал в крае наряду с традиционным.
Столь сильная «модернизация» парового трехполья была, видимо, итогом длительного приспособления к специфике природно-климатических условий степного черноземья, где колоссальное плодородие сочеталось со знойно-жарким, большей частью засушливым летом. В этих условиях выносливая озимая рожь успешно боролась с сорняками и использовала «зимнюю сырость, будучи посеяна не на «толочном поле», а сразу после яровых. Главный же упор агрикультуры был на подготовку земли для яровых. Здесь применялись, так сказать, двойные усилия для борьбы с дикой степной травой. С начала весны и дотачала осени — «толока», когда все выедалось и вытаптывалось скотом. Потом — зяблевая вспашка, предназначенная, по понятиям земледельца XVIII века, для вымерзания корней сорняков и для накопления «зимней сырости». В итоге этих мер яровые, где лучше, где хуже, но могли выстоять против натиска степной растительности и сорняков. Впрочем, по данному, весьма сложному вопросу не лишними будут и дополнительные разыскания.
Казацкое хлеборобство
Опыт своеобразной «модернизации» системы парового трехполья, накопленный в южнорусских степях и на Украине, нашел поистине замечательное продолжение на Северном Кавказе, где в казачьих селениях, в частности Моздокского полка, были достигнуты выдающиеся результаты. Земли Моздокского полка черноземные, глинистые и местами песчаные, а местоположение, как говорили в XVIII в., «ровное», лишь местами встречались бугорки и буераки165. Условия для хлебопашества в этих ровных «чернопещаных» степях были благоприятны, если бы не постоянные засухи.
Пытливый наблюдатель, охарактеризовавший земледелие этого края, не преминул заметить, что первые поселенцы начали с того, что перенесли на эти земли практику и традиции «внутреннего земледельства», т. е. приемы классического трехполья, когда поле из-под яровых («вешняя пашня») следующим летом готовилось под озимые. Но этот опыт давал здесь печальные итоги: «по сему то [хлеб] родился слабее несравненно… — редок соломою, тощ колосом, изредка кустами, от зерна происходящей, и притом еще низок в разстении и не таков в умолоте»166. Постепенно стала ведущей иная система обработки земли. Землю вспахивают плугом волами «весною однажды и засевают яровым всякого рода хлебом. А потом боронят четыре раза. По снятии ж всей вешней жатвы (т. е. яровых, — Л. М.) засеивают (не пахав поля, — Л.М.) озимыми семенами. Как-то: рожью, пшеницей и ячменем (!). И потом только заборанивают по четыре раза, не (т. е. ни, — Л. М.) сколько уже земли не пахавши»167. «От сего-то посредства (т. е. способа обработки, — Л. М.) пашни, — восклицает наблюдатель, — родится там лутчей хлеб… — густой, не имевший никакой нечисти, постороннего рода разстении, колосом тучный и составляющий от одного зерна особые кусты, и в умолоте довольно избыточной»168. «Озимовые в самом лутчем урожае родятца до сам-16169, просо до сам-125 (невиданный для XVIII в. урожай, — Л. М.), греча до сам-30, овес сам-18, горох сам-35, семя конопляное сам-15, алляное (льняное, — Л. М.) сам-4»170. Урожайность, как видим, для полей регулярной эксплуатации — выдающаяся. Низок лишь урожай льняного семени, то есть растения явно не подходящего для этой зоны. Конечно, надо помнить, что это урожаи удачного, незасушливого года.
По разумению наблюдателя, секрет агрикультуры здешнего края — не только в изменении севооборота (пар перед посевом яровых, а не озими), но и в способе обработки земли. Пашут плугами (видимо, украинского типа), запрягая по три пары волов. Суть этой пашни в том, что «оборачивают по бороздам землю», отчего ложится она «оставаясь плитами», т. е. цельными пластами. А чаще всего вспашка здесь начинается очень рано: «иногда по обстоятельству тамошнего климата в начале февраля, а иногда в половине и исходе» того же февраля171. Во всяком случае, «познейше марта месяца никогда по сие время — замечает наблюдатель, писавший в 1785 г., — …не начиналось». Ранняя вспашка давала запас влаги: перевернутый толстый пласт земли «содержит под собою некоторого рода влагу, помогающую в возрасте (в развитии, в росте, — Л. М.) всякого рода хлеба при случае бывающих там таких жаров, которые при самом наливе… весьма вредят или совсем заваривают (засушивают, — Л. М.)»172. После вспашки сразу сеют («ранний сев всякого рода ярового хлеба, кроме арбузов, есть превосходнейший»). Затем наступает бороньба: «боронят четыре раза, но отнюдь не так, чтоб всю землю раздробить мелко (курсив мой, — Л. М.), но по одной поверхности»173, то есть боронят так, чтоб умягчить лишь поверхностный слой, не разрушая пласты вспаханной земли, под коими накопилась влага. Видимо, были и особые местные сорта ярового, которым влага наиболее нужна лишь «о ту пору, когда он выметывает колос. А до той поры, хотя б случились и великия засухи, но оной оживляетца росами, [которыми] время от времяни оденит (т. е. оденет, — Л. М.) под собою землю, и тем удерживает себя наивсегда»174. Для озимых ранний сев был также предпочтительней, но он был реален, если «перепадали дожди». В этом случае начинали сев с 23 августа, в противном же случае — он отодвигался до глубокой осени вплоть до крайнего срока — в декабре. Однако опытный наблюдатель отмечает, что и поздно посеянная озимь хотя и «не имеет в осени и чрез всю зиму всходы, но при благорастворенной весне настигает ранний (т. е. раннего сева хлеб, — Л. М.)». Правда, поздно посеенный озимый хлеб хуже раннего выдерживает засуху («при засухах равнятца с оным не может»), но все-таки себя оправдывает («труд земледельца платит»)175.
Важно отметить, что выдающийся агрикультурный опыт Моздокского района достигался сравнительно меньшими затратами рабочей силы. Речь идет о том, что при вспашке применялся тяжелый плуг, а не соха. Выгода плуга двойная. Во-первых, «потому что к оному потребен рабочий (т. е. пахарь, — Л. М.) один и погонщиков, щитая от 10 лет, — по два». Видимо, и пахарь, и тем более погонщики, — могли быть дети и юноши. А это важно, ибо взрослое мужское население — казаки — были в первую очередь заняты службой. Наблюдатель так и заключает, что к сохе нужен хоть и один, но «рабочей совершенных лет»176. Во-вторых, сохе необходима лошадь, а лошади нужны были для казачьей службы и были в цене. Таким образом, как «и лошади там против рогатого скота несходны, так и люди не все развязаны на произведение пашни»177. Сверх того, плуг дает иной по качеству результат («от сох хлеб родится не таков, каков от плугов»).
В XVIII в. в степной зоне осваивались и устойчивые к зною сорта, в частности, пшеница-арнаутка (по-российски ее звали «горновка»), любившая сухую и теплую почву. В округе Таганрога и Мариуполя в придонских степях получали сказочные урожаи пшеницы: «тридцатикратные и даже сороковые пшеничные жатвы в сих странах не суть редкость». Правда, речь идет о новине в первые 4–5 лет «на одном поле без унавоживания»178. При этом обработка земли оставалась минимальной.