Тем не менее, начав с нуля, он сумел составить капитал, и та же самая тактика всегда помогала ему добиваться расположения женщин, которые ему нравились. Человек, достоинства которого не столь уж многочисленны, должен компенсировать их недостаток. И насколько ему было известно, ни одной из женщин, с которыми он имел любовную связь, не пришлось пожалеть об этом. Он был почти уверен, что и его жене не придется об этом сожалеть. И чем быстрее он сможет доказать ей это, тем будет лучше.
Майлс повернулся на бок и, опершись локтем на подушку, подпер голову рукой. Он улыбался.
— Вы обычно спите сидя?
В ответ раздался удивленный смешок.
— А мы что, собираемся спать?
— В конце концов — да, — мягко произнес он.
Она промолчала. Затем все так же молча, покорная, но холодная, она легла на спину — сейчас Аннабелла выглядела в точности как деревянная статуя женщины, лежащая на надгробии.
Сдержанно вздохнув, он протянул руку и начал играть с черными завитками ее волос, медленно вытягивая ленту из прически. Освобожденные локоны, черные как смоль, рассыпались по подушке. Осторожно, но требовательно Майлс запустил в них руку, и волосы заскользили между его пальцами.
— Аннабелла? — позвал он. И не дав ей времени ответить, поднялся над ней и коснулся губами ее губ. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы подавить нахлынувшее желание и проверить, превратится ли в жаркое пламя та легкая электрическая дрожь, которую он ощутил. Он слегка отодвинулся назад. Ждал.
«Он ждет от меня каких-то слов?» — спрашивала себя Аннабелла.
Что можно сказать? Это какой-то новый вид пытки. Она никогда не оказывалась в таком затруднительном положении, всегда знала, что нужно сказать и что сделать. Конечно, она знала, что он собирается делать сейчас.
Аннабелла выросла в деревне и часто видела, как ведут себя животные. И когда ей случалось проезжать в своем экипаже по пользующимся дурной славой районам Лондона, она краем глаза замечала в темных уголках переулков переплетенные человеческие тела. Однажды во время бала-маскарада она натолкнулась на парочку, которая, как оказалось, не слишком хорошо укрылась от посторонних глаз. Невозможно дожить до ее лет и не знать, чем занимаются мужчина и женщина.
Всего несколько дней назад мать давала ей советы, касающиеся супружеских отношений, — для нее это было непосильной обязанностью, ведь она говорила о том, что для нее самой являлось, очевидно, неприятным. Аннабелла, испытывая смущение, отделалась шуткой и перевела разговор на другую тему. Они с матерью были достаточно близки, но не как подруги. У Аннабеллы с девичества не было подруг. Мать объясняла это завистью других девушек к ее красоте. Но это не имело значения. Она знала достаточно.
В лучшем случае все это представлялось неловким или недостойным занятием. Но она была женщиной чести и всегда оплачивала свои долги. Это было частью сделки. Куда сложнее было испытывать светские неудобства.
Он коснулся губами ее губ, и она поняла, что Майлс ожидает ответной реакции.
Она лежала покорно, позволив ему делать все, как он хочет.
Но он не делал.
— Моя жена не в обмороке, не потеряла сознание? — удивленно поинтересовался он, слегка отстранившись.
— Я пыталась быть уступчивой и сговорчивой, — резко выпалила она, поскольку терпеть не могла, когда над ней подсмеивались. Но затем, когда его губы коснулись ее уха и она почувствовала на своей коже легкое дыхание, трепет прошел по ее телу, одаривая новым, необычным ощущением.
Она раньше позволяла мужчинам целовать себя, поэтому представляла свои ощущения и свою реакцию. Но ей казалось, что ничей поцелуй не может сравниться с поцелуем Деймона, и поэтому перестала экспериментировать. Тем не менее бывали минуты, когда от нее этого ждали, и она позволяла это. И Майлс целовал ее, но это были редкие, нетребовательные поцелуи, скорее церемониальные, чем страстные. Сегодня ночью все было по-другому. Его губы словно задавали вопрос, и это трогало ее как никогда. Она закрыла глаза, чувствуя, как происходящее увлекает ее.
Наверное, все дело в том, что время такое позднее, подумала она. Такая глубокая ночь и близость мужчины, который, она знает, имеет право делать это. Он был теплым, от него исходил приятный чистый запах: смесь мыла, красного вина и каких-то новых, более сладких, специй. Она испытывает любопытство, призналась самой себе Ан набелла, и это было вполне естественное чувство после всех этих лет.
По ее телу снова пробежала дрожь. Он не пытался ни обнять ее, ни прижать к себе, он всего лишь нежно касался своими губами ее губ, проводил ими по гладкой коже тут и там, но казалось — повсюду.
— Уступчивой и сговорчивой — это хорошо, — выдохнул он ей в шею. — Я не жалуюсь относительно уступчивости, — шептал он, касаясь своими губами внутренних извилин ее уха. — Но сотрудничество устроило бы меня куда больше, — произнес он, а его губы вновь легко, почти воздушно скользнули по ее губам.
Она широко распахнула глаза:
— Сотрудничество? Чего вы от меня ждете?
Она действительно не понимала. В ее представлении «это» делал мужчина, а женщина лишь позволяла делать. Но ведь она и позволяет, не так ли?
Он отпрянул и, слегка нахмурившись, взглянул на нее.
Она была обещана Деймону Райдеру, проводила время в обществе графа Драммонда и Рафа Далтона, встречалась и с другими мужчинами светского общества. И она не знает, чего он хочет от нее? Если она лжет, то вскоре это откроется, тогда какой в этом смысл? Он вновь был очарован.
Существуют мужчины, для которых имеет значение лишь сам акт — торопливое действие в течение нескольких минут. Такие мужчины гордятся тем, как быстро у них все получается. Говорят, что к числу таких мужчин относится сам принц. Но Майлс считал, что занятие любовью, так же как и эпикурейское наслаждение хорошей едой и вином, совершенно необходимо продлевать. По крайней мере он это чувствовал именно так и предполагал, что мужчины, с которыми встречалась Аннабелла, относились к этому также. В конце концов, были вещи, которые женщина может делать, оставаясь девственницей. А есть ли у нее вообще какой-либо опыт занятий любовью? У него была дюжина вопросов, которые он хотел, но не мог задать ей — пока не мог.
Она может и притворяться. Слова не могут рассказать ему о том, о чем он хотел знать больше всего. И будь он проклят, ему казалось это неловким.
— Что ж, вы здесь. И вы достаточно обходительны… — Майлс замялся. Если она лжет, ему не хотелось бы говорить что-либо, что может показаться смешным. Если нет, ему не хотелось ее пугать. И тут его осенило. — Несомненно, некоторых мужчин вполне устроила бы и уступчивость. Но мне всегда казалось, что физическая близость похожа на танец. Если один из партнеров движется под музыку, совершает различные па и пируэты, следит за тактом и так далее, а второй лишь позволяет ему себя вести, это ведь не слишком большое удовольствие для двоих, верно?
Она выглядела озадаченной.
— Ну, например, — продолжил он, развивая свою мысль. — Даже в танце дама держится к своему партнеру почти вплотную. Итак, для начала попробуйте представить, что это своего рода «горизонтальный вальс». — Майлс изо всех сил старался не улыбнуться. Во многих случаях смех снимает напряжение, но теперь — если Аннабелла искренна — это было бы не совсем уместно.
Ему показалось, что она слегка покраснела, но ведь это могла быть всего лишь игра света. Аннабелла положила одну руку ему на плечо, вторую на предплечье. Очень легко и весьма условно, но и это прикосновение дрожью отозвалось в его теле.
— Да, — прошептал он. — А теперь если вы попробуете «ответить»… — Вот подходящее слово, но это было совсем не то, о чем ему когда-либо приходилось просить женщину. На самом деле в этот момент или, скорее, в такой позе соглашение достигалось всегда, и страсть неминуемо проявляла себя. Майлс изо всех сил пытался сохранить контроль и вдохновение. — Дайте волю своим чувствам, — произнес он. — Это похоже на танец, моя дорогая. Но также и на плавание, — сказал он уже с некоторой безнадежностью, а Аннабелла по-прежнему просто лежала, не сводя с него пристального взгляда. — Вы ведь умеете плавать?