— И на том спасибо, — прокомментировала чародейка, — а то уж я испугалась, что мне предстоит погрузиться в пучину похабщины, изложенный бойким пером господина Сюро. Что в вашем обществе, Вил, было бы не совсем удобно. Даже трудно представить себе, что сказал бы ваш отец, узнай он, что мы совместно читаем подобные перлы!
— Не стоит записывать моего батюшку в бескомпромиссные ревнители нравственности, — Вил пробегал глазами странички, где говорилось о бурном заседании торговой миссии. Принималось решение о доле финансирования строительства Хрустального моста, — возможно, мы отделались бы многозначительным замечанием, что жениху и невесте Дубового клана не будет лишним познакомиться с некоторыми аспектами семейной жизни.
— На примере любовной связи на стороне? — издевательски поинтересовалась чародейка.
— Ну, отношения мужчин и женщин в определённой ситуации мало отличаются от того проведена свадебная церемония или нет. Так, — Вил перевернул страницу, — тут у нас подробное изложение доводов за и против, перечисление возможных рисков для вложений, голосование и принятие решения.
— Какого решения, — Рика отвлеклась.
— Решения о том, что Артания примет участие в финансировании пресловутого проекта. Сюро пишет, что было решено содержать это решение в строжайшем секрете до официального выступления главы делегации. Ага, вот закладка с иероглифом «важно».
— И что там?
— На первый взгляд — ничего особенного. Барон отбыл в имение по какому-то срочному делу, а Сюро явился в их дом, дабы скрасить одиночество госпожи Фань.
— Во всех смыслах скрасить, — не удержалась от ядовитого замечания чародейка.
Мы сели играть в го, — писал Сюро, — однако ж, довольно скоро нам сие занятие прискучило, и мы перебрались в библиотеку, окна которой выходили на северную сторону дома, да ещё и были затенены большим шелковичным деревом. Суён прилегла на кушетку и лакомилась абрикосами, а я закурил и любовался этой необыкновенной женщиной, каждое движение которой, пускай даже самое обыденное и пустячное, навроде откусывания абрикоса, было преисполнено грации и совершенства. Словно она производила некое священнодействие. Разговор как-то сам собой перешёл в плоскость межличностных отношений.
— Ты с такой уверенностью говоришь, будто человека легко убедить изменить своё мнение, — сказал я, посмеиваясь в душе над горячностью, с какой моя возлюбленная вступила в спор, — я же, напротив, держусь противоположного мнения. Да и мой собственный опыт, приобретённый гораздо бо́льшими годами прожитой жизни, указывает на это.
— Ах, у господина Сюро, видите ли опыт⁉ — воскликнула Суён, — подкреплённый знанием психологии. Добавь ещё избитую сентенцию про иначе устроенный женский ум и противоречивую логику.
— Нет, не добавлю, — возразил я, — женщины в полной мере одарены интеллектом, только вот используете вы сей чудесный дар несколько извращённо.
— Да? И в чём же оно проявляется?
— Что оно? — не удержался я от подначки.
— Извращение ума, — Суён поднялась одним красивым тягучим движением, подошла ко мне сзади и обвила мою шею руками.
— В том, в частности, что вместо того, чтобы развивать природные задатки ваше племя нередко пренебрегает этим, предпочитая двигаться по пути эмоций.
— Эмоции, мой дорогой, не столь уж плохи, — прошептала она, — что при нашей физической, а пророй и духовной слабости, может сослужить добрую службу. Желаешь пари? — она лукаво заглянула мне в глаза, — проигравший исполняет желание победителя.
Я плотоядно улыбнулся, а она шутливо куснула моё ухо:
— Интеллектуальное желание, дурачок! Ответит, например, на любой вопрос. Либо решит заковыристую задачку.
— Скучно, — я изобразил скучающее лицо, — слишком ничтожна награда.
Она горячо поцеловала меня и прошептала, что то, о чём мне подумалось, слишком ценно для неё, чтобы быть призом ничтожного спора. Любовь — великий дар богов, и шутить по этому поводу недопустимо.
— Хорошо, — кивнул я, — в чём предмет пари?
— В том, любимый, что я тебе покажу, как женщина может убедить мужчину сменить точку зрения, — улыбнулась она.
— Отлично. Рискни.
— Сначала нам нужно подобрать подходящий объект спора, — протянула Суён, окидывая взглядом библиотеку, — хотя, вот!