Тишину разбивает голос Язвы, то есть Первого:
– Вы все-таки добились своего.
Давид вопросительно поднимает брови.
– Разве? Я с ней не занимался. Советов я ей не давал. Она все сделала сама.
На эту реплику никто из четверки отвечать не спешит. И кто мне скажет, что же я такого важного сделала сама? Оборачиваюсь и спрашиваю:
– Прошу прощения, но мне может кто-нибудь объяснить, что происходит?
Я думала, ответит Первый, но до моей скромной персоны снисходит Третий:
– Давид тебе объяснит… кое-что.
Звучит так, словно мне скажут «а», отложив знакомство с остальными буквами алфавита на неопределенный срок.
– А почему не все? – Надеюсь, они не решат, что я наглею.
– Все… Если совет даст согласие, то он расскажет тебе все.
– Я не сомневаюсь, что решение совета будет мудрым. – Эта реплика Давида вызывает смешки у всех четверых гостей. Какое удивительное единодушие! – А если оно еще и своевременным окажется…
– Не забывайся! – Третий резко обрывает парня. Какой же он все-таки нервный. – Решения совета всегда мудры и своевременны.
После этой фразы лицо Давида приобретает странное выражение, как будто он сходу может привести несколько примеров, доказывающих обратное. Однако парень сдерживает себя.
– Да будет так.
Прозвучало несколько архаично и странно, но четверка воспринимает такую покладистость на ура.
– Вези ее домой, проводи короткую разъяснительную беседу и жди дальнейших указаний, – озадачивает Давида Первый, вставая с кресла. Его примеру следуют и остальные.
Через минуту в помещении остаемся только мы с Давидом.
– Домой?
Я киваю. Любопытство и нетерпение – не очень приятный коктейль. Я радуюсь, что ближайшие тридцать или сорок минут мне предстоит спать, а не изводить себя ожиданием и предвкушением близкого раскрытия тайны.
Мы с Давидом стоим на улице перед подъездом дома, где я живу.
– Доброй ночи, Виталий! Вы мне сегодня больше не понадобитесь, – парень отпускает своего водителя, вернее, он пытается это сделать.
– Но, господин Розман…
– Мне необходимо проводить свою спутницу до квартиры и удостовериться, что ей по дороге не станет вновь плохо.
Когда это мне было плохо? Или он имеет в виду мои отключки во время пути, им же и устроенные? К чему такая конспирация? Раньше подобных проблем не возникало. Странно.
– Как же вы доберетесь? – Голос у Виталия очень растерянный.
– На такси доеду. Я не знаю насколько задержусь, так что поезжайте домой – уже поздно.
Мужчине приходиться смириться с тем, что довести до ума свою работу сегодня он не сможет. Как только Давид закрывает дверцу, автомобиль мягко трогается с места.
Парень оборачивается ко мне.
– Ведите меня.
После этих слов я вдруг четко представляю наш дальнейший маршрут. Сейчас мы войдем в подъезд, где встретим Николая Федоровича, он как раз в это время выгуливает собаку. Некоторое время будем ждать лифт, а, когда откроются двери, из него выйдет Женечка, вечно забывающая в магазине какую-нибудь мелочь и непременно возвращающаяся за ней. На лестничную площадку, пока я буду возиться с ключами, обязательно выглянет Зоя Михайловна, чтобы поздороваться. Потом все эти замечательные люди сочтут своим долгом позвонить моей маме, чтобы доложить с кем и когда меня видели. Затем мама позвонит мне… Столько возможностей закону подлости в отношении меня еще ни разу не выпадало.
Возвращаюсь из мира грез, то есть кошмаров, и вижу, что Давид уже стоит рядом, держит меня за руку и внимательно смотрит в глаза.
– Вела, еще раз спрашиваю: что-то не так?
Я отрицательно качаю головой и тяжело вздыхаю.
– Идемте. – Звучит так обреченно и жалко, даже самой противно.
Входная дверь подъезда тихо, но неприятно скрипит, впуская нас, однако заядлый собачник, бывший мамин коллега, навстречу не выходит. Один – ноль в мою пользу.
В тишине ждем лифт. Створки открываются… Женечки там нет. Два – ноль.
Лифт ползет на четвертый этаж.
– Вы меня кофе угощать будете? – неожиданно спрашивает Давид.
– Хм… а вы хотите? – Я несколько удивлена таким вопросом.
– Было бы замечательно.
– Значит, буду.