Когда мы входим, петли даже не скрипят. Я думала, нам придется подняться по лестнице на освещенный второй этаж, но Давид направляет меня прямо, к проему, завешанному портьерой.
После полутемного коридора свет в комнате неприятно ударяет по глазам. Проморгавшись, я рассматриваю обстановку. В центре, боком к входу, стоит стул, вокруг него в уютный полукруг выстроены два кресла и диван. Среднюю часть правой стены занимает камин и дымоход, рядом расположилась тахта. Стена, что по левую руку, от пола до потолка закрыта стеллажом с книгами, чуть ближе к окну – лестница, видимо, для верхних полок.
– Проходите. – Давид чуть подталкивает меня вперед и начинает стягивать пальто. Я не возражаю. В комнате очень тепло и немного душно – греет камин и баратеи, скрытые резными решетками под подоконниками.
– Присаживайтесь на стул.
Я послушно выполняю просьбу и наблюдаю, как парень подходит к камину, аккуратно кладет на тахту мое пальто, затем снимает свой тренч и бросает его рядом. От камина Давид не отходит.
– Они сейчас придут.
Мое сердце внезапно ускоряет свой ритм.
– Не волнуйтесь, в конечном счете, все будет хорошо.
Моя интуиция про «конечный счет» молчит, но о том, что вот прямо сейчас будет очень-очень плохо, она просто-таки орет. Главное, вовремя, да.
Я поворачиваюсь к входу и невольно задерживаю дыхание. Наверное, сотня картин разных размеров и жанров (тут и пейзажи, и портреты, и натюрморты) заполняет все пространство стены. Коричневато-зеленая цветовая гамма – единственное, что объединяет это разнообразие. Именно в этих тонах решен интерьер всей комнаты.
– Удивительно, как умиротворяюще действует на вас живопись, – раздается из-за спины.
Стоит мне только отвлечься на Давида, как ткань, скрывающую арку, отдергивают в сторону, и в комнату входят четверо мужчин вполне солидного и добропорядочного вида в возрасте от сорока до пятидесяти лет. Одного взгляда на них хватает, чтобы свести на нет весь успокоительный эффект от встречи с искусством.
– Добрый вечер! – Давид первым приветствует вошедших.
Вербального ответа он не получает. Удостоив его лишь кивками, прибывшие господа занимают свободные предметы мебели, то есть окружают меня с трех сторон.
Между тем Давид продолжает говорить, словно такое поведение для них в порядке вещей:
– Позвольте вам представить Велиславу.
Интересно, откуда он знает мое полное имя? Этот вопрос, правда, я не озвучиваю, а лишь слабо киваю, чем заслуживаю четыре пристальных взгляда.
– Сегодня днем она позвонила мне и сообщила о желании показать свое видение.
– Вообще-то, мне хотелось просто рассказать вам о своем кошмаре, – во второй раз за вечер напоминаю я.
Мужчина, сидящий в кресле справа, довольно странно реагирует на мои слова:
– Словами нужно уметь пользоваться. Не все в состоянии правильно сформулировать свои мысли и поведать о своих чувствах.
Честно, меня это задевает.
– Мне говорили, что я с двух лет вполне нормально пользуюсь речевым аппаратом. И лет с шести проблем со связной речью у меня не возникало.
– Ты не можешь даже отличить ночной кошмар от пророческого видения, а хочешь уже рассказать нам о нем, – в голосе мужчины слышатся насмешка.
Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Давида. Он кивает, соглашаясь со старшим.
– Просто подумайте о своем видении.
И я думаю…
Сижу на стуле, закрыв лицо руками. Меня трясет. Ломит затылок, виски, лоб, нос. По лицу текут слезы. Хочется рыдать в голос, но странное онемение сковало горло, мне остается только тяжело дышать, захлебываясь воздухом. Кошмарное мельтешение картинок сменила абсолютная темнота. Я не знала, что так бывает. Звуки воспринимаются словно издалека, с трудом пробиваясь сквозь звон в ушах.
– …на мой взгляд, очень четкое и подробное видение. Срока реализации достаточно, чтобы двенадцать раз залатать это место. И демон ее не обнаружил. – Это Давид.
– Да, все прекрасно. – А это, кажется, один из тех, кто сидит напротив. – Теперь можете избавиться от нее.
Что?! Давид же сказал, что я сегодня вернусь домой! Выходит, что эта четверка в состоянии перетряхнуть мой мозг, но не в состоянии реально навредить. Из присутствующих здесь только Давид на это способен, а он не настроен на такое развитие событий с самого начала вечера. Господи, ну пожалуйста, пусть он не поменяет своего решения…