Пармен ухмыльнулся:
- А тебя?
Волхв снял вертел, поставил на огонь свежие куски.
- Потом и меня. Я один из лучших учеников Марха, но слишком неопытен. Был случай, отправили нас как-то в хуннскую орду...
Корво сжал клинок. Едкий пот заливал глаза, сердце рвалось из груди. Он пытался восстановить дыхание, но тело требовало воздуха и мужик глотал его, как дикий пустынный осел. Марх сурово смотрел на гиганта. Сабельщик даже не вспотел, казался свежим и бодрым, будто только искупался в прохладной реке.
- Сила не в мышцах, толстяк. Чем ты больше, тем легче в тебя попасть. Тебе надо быть проворнее, намного проворнее, чем мне. Нападай, увалень, сбереги свою честь!
Великан ощутил взрыв ярости. В голове загудели трубы, руки задрожали от напряжения. Как обезумевший буйвол, гигант бросился на Марха. Сабельщик ожидал атаки, и резко уклонился от бородача. Тот пролетел мимо него, тарсянин успел ударить тупой стороной кинжала в бок и спину.
- Все, тебе хватит.
Но Корво словно не слышал. Глаза застилала пелена, все казалось окрашенным в розовое. Святич моментально повернулся, задев Марха за руку. Тот присел и ударил меж ног. Раздался дикий вой, мужчина рухнул, как огромная глиняная статуя, сжался в ком. Марх возвышался над несчастным, лицо было каменным.
- Если я говорю, нужно слушать. Потеряешь голову в бою, останешься без нее навсегда. Пока отдыхай.
Сабельщик поднял руку, помахал соратникам.
- Пармен, твой черед.
Цыган поднялся, сочувствующе взглянул на проползающего в шатер Корво. Бородач выглядел жалко: лицо и руки в мелких порезах, весь в мыле, идет аки брюхатая корова, согбен и жалок. Оборотеть тихо взмолился небу - остаться бы с честью и здоровьем.
Марх сидел на валуне, курил трубку. При виде Пармена и бровью не повел. Парень смущенно стоял, поддевал сапогом липкую грязь. Наконец, сабельщик вытряхнул пепел.
- Вчера ты птичку подбил?
Пармен смутился от нелогичного вопроса:
- Э-э-э... Да. Кинжалом.
- Как? Стриги летают бесшумно, высоко и резво. Днем бывалому лучнику трудно попасть. А ты - ночью и кинжалом. В сердце.
Цыган заволновался, не хотелось выдавать происхождение первому встречному, пусть даже волхв доверяет этому одноглазому в безрукавке.
- Повезло.
- Повезло?
- Да. Дуракам же везет. Вот и я. Дай, думаю, кинжал метну. В звезду целил, а тут птичка.
Тарсянин встал. У Пармена от страха свело внутренности, ноги задрожали, а в горле стало сухо, словно песком проскребло. Сабельщик вперил в парня взгляд, минуту давил взором, резко отвернулся. Голос был груб:
- Иди.
Пармен недоуменно воскликнул:
- Это все?
- Я тренирую тела, а не души. Арпейн с сердцем зайца - это диво. Идешь на смерть - храбрись, а ты трясешься, словно баба под венцом. Ты сильнее нас, но за такую душу Морриган не дала бы и треснутого медяка. Врачевательством духа я не занимаюсь. С дурного Корво больше проку.
Авенир подошел уверенно. В глазах играли огоньки, рука привычно сжимала посох. Марх злобно осклабился:
- Ну что, рекрут! Твой черед. Небось, с волхвованиями всю муштру позабыл?
Чаровник скинул плащ, отложил жезл. Остался в обычной рубахе, штанах, да сапогах. Будут биться до первой крови, лучшего времени поговорить не найдется.
- Так ты напомни. Зачем побратанцев моих обижаешь?
Сабельщик развязал ремни, откинул кинжалы. Суровое лицо постарело, добавилось морщин и шрамов. Во взгляде Авенир чувствовал горечь и злость, сухую упертость и ненависть ко всему миру. Зачем Марх нашел его? В случайность встречи волхв не верил.
Оба воина двигались по кругу, не торопясь сблизиться. Тарсянин сжал кулаки:
- Вы не пройдете в капище Зуритая. С такими силами пришибут у вторых врат.
- Мы прошли достаточно и всюду выходили целыми.
Марх ухмыльнулся:
- Сильна шайка, нечего сказать. Вспыльчивый увалень и трусливый переверт! Может, хоть ты чего-то стоишь?
Одноглазый сделал молниеносный выпад. Авенир увернулся, махнул ногой. Резко прогнулся, уклоняясь от летящего кулака, что было сил, врезал в плечо. Разошлись, наблюдали друг за другом внимательно.
- Так иди с нами, Марх. Не зря же нас выследил, волчий сын?
Сабельщик задумался. В ту же секунду раздался шлепок, словно молотом в сырое тесто, воин пошатнулся, злобно сплюнул на землю кровь с разбитой губы.
- Опять на том же самом. Я уж забыл, что ты еще и головой работаешь.
Авенир потирал ушибленную обездвиженную ногу.
- Ты тоже форму держишь. Чем ударил, даже не заметил. Пойдем к своим, завтрак стынет.
***
Полет мыслей от шестого дня, трех энамбелов, двести семьдесят второго вита...