Темнота оборвалась внезапно. Путники вышли на залитый солнцем пустырь. Животные и растения чуждались этого места. Всю поверхность кулиги устилали белые, гладкие каменья.
- Прямо лысина Тиннейри, - горько усмехнулся Марх.
В центре пустыря скромно, пытаясь спрятаться, слиться с землей, ютилась ветхая избенка. Бревна покосились, в соломенной крыше прорехи с кулак, от крыльца осталась пара гнилых досок.
- Вот, здесь.
Тангир не подавал виду, что ему боязно - но ладони купца вспотели, голос предательски подрагивал. Двое спешились, внимательно осматривали местность.
- Раньше здесь поле было, а теперь вот лес разросся. И это всего за двадцать лет...
Авенир щурился. Солнце катилось к окоему, после лесных сумерек уходящие лучи резали глаза. Когда очередное облако освобождало огненный шар, перед взглядом на миг возникали красные всполохи. Юноша размышлял, что-то неразборчиво бормоча. «Лес - это точно, вырос из-за колдуна. После смерти вся их сила в землю уходит и та обращается в болото, иль в чащу».
- Надо в ските порыскать. Там книги остались, вещи.
- Место заклятое, не выйдем же.
Тарсянин наморщил лоб, скулы напряглись. Не нравилось ему связываться с магией, а тут еще этот одержимый голос подает - будто и не пленник, а так, за компанию.
- Можешь идти, Тангир. Свое дело сделал.
Купец развернул мула и торопливо исчез в трущобе. Спустя минуту тишину разорвал пронзительный крик.
Юноша с укоризной глянул на Марха:
- Зачем отпустил? Простому смертному гремучую плеть в обратную сторону не пересечь.
- Конечно, ты же хотел посмотреть, как у него здесь сердце от страха разорвется? Или, того хуже, днище прорвет? Как колдун отнесется к тому, что его белый мрамор загадили?
***
Мужчины вошли в покосившуюся холупку. Некоторое время стояли, мерно вдыхая пыльный пахнущий углем воздух.
- Не стесняйтесь, гости дорогие. Нечасто ко мне люди забредают. Как-то больше олени да горностайчики.
Раздался хлопок, в воздухе проявилась сияющая голова. Лысая макушка, борода длинная, нечесаная, строгие глаза, на крупном кривоватом носу преспокойно улеглись внушительные окуляры. Призрачный дед улыбнулся:
- Да вы садитесь, осматривайтесь, а я пока чаю разолью.
Внутренности преобразились и грязные трухлявые развалины стали просторными светлыми палатями. Путники нежились на кожаной софе, посреди зала переливался цветами радуги игривый фонтан. Стены вытесаны из белого мрамора и прекрастно обточенные колонны подпирают потолок, уходя ввысь на четыре человеческих роста. Справа винтовая лестница вела, видимо, в башенку для покоев. На столе возник легкий дымок - рассеявшись, обнажил пару фарфоровых чашек. От каждой вилась тоненькая струйка, веяло хвоей и медом. Напротив софы засветился силуэт человека. Авениру голос показался странно знакомым:
- Я колдун древнейшего рода, из племени Лиартового древа, хотя... какое племя, это тогда были лишь кланы. Зовите меня Фитрич. Марх, ты ли это? Я твою мать помню еще девочкой, кареглазая оторва была, в веснушках вся... Ой, а как бывало, подбежит ко мне - дядько, дай медовый пряник. Гляжу, возмужал совсем. Давненько тебя в селении не было. Ой, что это я, забрешился. Какое селение. Витрбаш городом же стал. Ай-яй-яй...
Тарсянин слыхивал всякое, но подобного заявления не ожидал. Глаза заметно округлились:
- Дед Фитрич, так ты взаправду колдун?
Старик улыбнулся:
- Нет, булки на углу пеку. Деткам на потеху.
- Как...
Колдун погрустнел, принялся гладить бородищу:
- Не все так легко в нашем мире. Подчас знания и умения оказываются никому не нужным мусором. Время меняется, казалось бы, незаметно. И вдруг ты уже как лапоть с прорехами, а вокруг все в сапогах из кожи бычьей вышагивают. Мед невыгодно стало добывать еще в молодости, мороки много - собери, вывези. О пчелах заботиться тяжко. Ну и стал я подучиваться. То тут, то там. На сходки ведовские собирался. Я ж на отшибе живу, вот ко мне и захаживали ведьмаки, чародеи и остальные, коих честной люд чурается. А как я гостей принимаю, ты знаешь - все секреты раскрывают. К тому ж у меня этот, дар чародейский открылся...
Марх знал. Фитрич в свое время был зажиточным, деды его состояния копили, в еде да питие себе отказывали - но странников принимали, как царей, в роду у них это. Мальчонку кормил до отвала - и медку и барашка не жалел. Еще и с собой даст сотовый ломоть, да печенки в придачу.
- Зачем плеть гремучую поставил? Людей же губишь.
Авенир смотрел на призрачный образ пристально, опасаясь, что ненароком обладатель знакомого голоса исчезнет. Фитрич по-видимому, никуда не собирался. Он отпил из призрачной чашки, выпустил довольное «ух-х-х», да прищурился, разглядывая молодого волхва.