Сивуш хлопнул юношу по плечу:
- Твое дело. Чую, дух в тебя геройский, а вот сердце заячье. Если сердце посмелеет, будем рады тебя у костра с гори-травой привечать. За свободу и в поганую яму можно.
Святич с волхвом покружили меж домиков и, не увидев никаких признаков засады, воротились в стан. Палатки уже поставили, мужики жарят мясо, крики, смех. Кто-то борется, некоторые точат косы - переходить на джунгарские сабли и кинжалы непривычно, но некоторые опробовали и их. Сегодня объявлен отдых, волшебная троица поставила защитные плети - изуверы сцера не пройдут.
***
Вечно уставший маг Гисс приподнял медное кольцо, два раза стукнул в массивную дубовую дверь. По верованиям дуб охранял от злых чар и обезвреживал любой яд, проносимый через его арку. Петли скрипнули, сквозь щель сочился ядовитый красноватый свет. От двери вела ковровая дорожка, изрядно потертая: там и тут из нее вылезали вихрастые клочья, прорехи обнажали серые запыленные камни. В центре зала возвышался огромный черный трон, на котором сидел не менее огромный, похожий на ветхого медведя, сцер. Лицо изрезано морщинами, бегающий взгляд из-за опухших век казался диким, схожесть с загнанным зверем поражала. Кожа без солнца стала серой, иногда правая щека подрагивала, губы то и дело кривились, словно что-то терзало правителя изнутри. Из потолочной мозаики струился, окрашиваясь в рубин, солнечный свет. Маг неуверенно приоткрыл дверь - от господина в последнее время можно ожидать чего угодно.
- Кто? А, Гисс, входи. В этой мятежной земле уже никому нельзя доверять. Лишь изуверы, да... ты. Зачем пришел?
- Сцер, на входе в город образовалось... магическое пятно. Никакими силами не пробить, пустота и все. Возможно, боги хотят дать знак, но...
- Это все ложь. Предатели собрались, хотят свергнуть своего властителя. Мятежный народ, мало им моей любви. Жалкие людишки, отныне буду с ними жестче.
Маг поклонился и осторожно, с любезностью молвил:
- Достопочтимый Линтш, но ведь до конца не ясно, что это...
- Молчи, маг. Неужто и ты предал меня? - мужчина, оцепенел, едва сдерживая дрожь. - Нет, на это у тебя не хватит духу. Ты слаб и не желаешь признавать это! Из-за этого народца на Дольснейских землях орудуют джунгары, а лентяи даже не хотят оказывать мелким воришкам сопротивление. Собирай моих изуверов, все должны собраться и готовиться к осаде. Мы перебьем мятежников. А теперь вон отсюда, не то мое копье выбьет твои трусливые мозги.
Гисс поспешно откланялся. Малое возражение почти обезумевшему сцеру могло привести к кончине. Демон, которого маг поселил в господина, желая управлять его решениями, вырос и противился власти чародея. «Сколько я еще смогу сдерживать эту скорпию?» Кроме того, Линтш до этого был человеком распутным и познал немало греховных страстей. Бес лишь усугубил грешность своей плотской обители, приведя еще злейших духов и окончательно сломив волю господина. Великана не брал ни яд, ни металл, ум презренного помутился и та темная пора, что была в стране пять лет назад, теперь бы показалась ярче солнечного света. Маг вздохнул и уединился в келье, творя заклинание призыва изуверов.
***
Утро выдалось промозглым и холодным. Так и бывает - день-два жарит немилосердно, только приготовился к лету и бах! - зима вернулась. По земле стелился мутный туман, пахло сыростью и разложением. Карапух пропитан кровью - земля не просыхает, там и тут красноватые лужицы. Авенир вышел из шатра. Если тучи разойдутся, к полудню солнце подсушит почву, пар поднимется в небо, как жертва кровавым богам сцера. Волхв огляделся, подрагивая от прохладцы, шел по чавкающей земле. В стане было тихо - мужики не воины, тем более не солдаты - в Глинтлее в это время уже идет муштра. Муравит давно проснулся, немигающий взгляд устремлен в белесую даль. Юноша знал, что его давно заметили, стоит подать знак - зверь примчится как верный ахалтекинец. Гладкоголовый уже сносно говорит, не хватает лишь человеческого... Чего?
- Дурости ему не хватает.
За спиной словно тень выросла фигура Сивуша. Из густых, как ели, бровей, грустно поблескивали карие глаза, рука на палице, голову венчал расписанный бронзовый шлем. Такого по околице не обойдешь - походит больше на горного великана, чем крестьянина.
- Мысли читаешь?
- Да ты ходишь тут, бубнишь, спать невозможно.
- Отчего же моему коню дурости не хватает?
- Так потому что мудрецы всегда молчат. Мыслят о высоком. Вот и он - мыслит. А когда дух высоко, бродит среди богов, на земную суету внимания не обращаешь. Вот и он не обращает - не до дурости ему.