– Могу работать в поле и на стойлах.
– Ишь ты, бойкий какой!
Роуэльд крякнул от напористости парня:
– Нечасто я таких дошлых встречал. Добр будь, для начала хватит с тебя поля.
Как раз пахота подошла. Мы, потомки амишей, ко всем новым относимся
настороженно. Учить пока не позволю – и сам не серчай, коли привечать не будут.
Для житья выбирай любой дом. Стукнул в дверь – ежели не откликаются, заходи и
хозяйствуй. Четыре десятка назад джунгары набегали, Гроумит их дери, так почти
всю деревню вырезали. Животины у нас немного, управляемся. А вот на поля рук
не хватает. Школа… – старик потеребил широкий, изъетый угрями, нос. – Некого у
нас учить. Коли ученье полезное – применяй, если у люда интерес проснется, обучишь.
Разговор потек дальше. Так же, как и ароматный чай, кочевавший из чашек в
желудки, наполняя естество человеческое теплом и покоем.
Пахать в поле тяжело. Весенний снег сошел недавно, земля сырая, грузная.
Вздабривать такую – рабский труд. Вот только не убежать от него, не обойти, не
обогнуть никак. Для семени должно подготовить участок, чтобы приняла земля
маленьких гостей в недра, потчевала и нежила их своими благами. Нальются тогда
силой и соком посеянные малыши, дадут росток, затем колос, а в колосе полное
зерно, напитанное солнечным светом, небесной влагой и природной крепостью. И
будет человеку пища от даров земли. Не зря терпел он труды и муки, не зря отдавал
последнее с зимы пропитание. Да и земле придет облегчение от ноши своей.
Сможет она спокойно уходить на долгий сон в конце осени, собирать силы для
следующей вспашки.
«Летопись о сеянии и страде. Величаво», – Авенир поднял голову, щурясь от
яркого солнца, посмотрел на проплывавшие облака. Эх, до чего же хорошо. Он
обосновался в том самом доме, с которого начался его здешний путь. Местная
детвора растрезвонила о пришельце на всё поселение и местные – то ли желая
познакомиться поближе, то ли от доброты душевной – помогли восстановить и
убрать новые хоромы. Уже второй октар он жил в деревне, просыпаясь от каждого
шороха и звука, боясь преследователей – но о нём будто позабыли. Солнечные
лучи, яркие и теплые, назойливо отвлекали от работы. В прежней обители свет
больше напоминал лунную ночь. Когда не хватало, зажигали большие сферы.
Насколько бы не силилась луна, а до солнечного ей мощей никогда не хватит.
Мыслеход прервал бычок Доха, который, желая передохнуть, заупрямился и
стопорнул плуг.
– Эй, осел с рогами, чего встал?
Авенир ткнул животное рожном:
– Давай-давай, передвигай копытами. Тебе баланду тоже отрабатывать надо.
Жрать все любят.
Животное обидно промычало и поплелось дальше.
– Думаешь, незнакомцу можно доверять?
Худощавый, прямой, в черной рубахе и монокле, мужчина степенно поправил
редкую шевелюру, закрутил длинный седой ус.
Друзья чаёвничали на веранде старостата, стуча фигурками по потертой
игральной доске.
– Юноша умен и, возможно, очень хитр, – ответил Роуэльд, – он сильно
отличается от нас. Но я ему доверяю.
– Работать по двенадцать часов кряду без отдыха, да еще на палящем солнце –
даже бывалый пахарь не вытянет, – гнул свою линию Старый Дон. – Парень не
похож на сильного закаленного мужчину. Он появился неизвестно откуда, не похож
ни на одного из ближних мест. Ты не боишься, что он – бездушный, соглядатай?
– Ну, много работать – это не смертный грех. А выведывать у нас нечего, -
староста прихлебнул чаю. – Общине его труд на пользу. Спорить не стану – мы не
знаем, откуда он. Но помнишь, что написано в уставе древних? «Через
страннолюбие, не ведая того, приняли Посланников». Надлежит нам оказывать
расположение пришедшим путникам. Авенир не таков, как мы – но это ещё не
делает его опасным. К тому же, старостат надёжен, да и за звонницей ухаживают, как следут.
– Это меня успокаивает, – проворчал Дон, – вот только все равно надо держать
нос по ветру. Я буду присматривать за ним.
Старик протер монокль:
– Твой ход, художник. Из этой комбинации тебе не выбраться.
– Да тыж сама коварность, – с усмешкой скрипнул Роуэльд, – но ниче, я тебе
щас усы-то позакручу. И в моих амбарах солома еще имеется.
Глава 2. Время перемен
Кайрат Хеминс запер кабинет и подошел к столу. Резной дубовый гигант
итальянской «Медеи» видал на своем веку многое. Директор купил его семь лет
назад и привязался к молчаливому другу.
– Если выиграем дело, я заберу тебя в новый офис, – мужчина любовно провел
ладонью по поверхности, – если мы сможем… Ты представляешь?
Хеминс подошел к окну, оперся руками о подоконник и прислонился лбом к
биопласту. Ноги стали ватными, тело объяла мелкая неприятная дрожь. Дышал он
часто и неглубоко, шея покрылась испариной. Сознание никак не успокаивалось, кидалосьь от одного к другому, перебирало варианты, вспоминало факты, то
проваливалось в прошлое, то устремлялось в будущее. За свои тридцать четыре
года герр испытал многое: приобрел влиятельных друзей, поборол смертельную
болезнь, пережил предательство и развод, добился почетного поста в «Экостарс».
Настал переломный момент – компания могла выйти на мировой уровень влияния.
Нужно только выиграть дело. Получить одобрение на запуск «Двулунья». Тогда
будет шанс избежать второй волны катаклизм.
«А может, все зря? Если Первая Лига Островов отклонит заявку?»
Кайрат налил из хрустального графина стакан бодрящей настойки и залпом
осушил. Подумал и налил ещё. Ум прояснел, мысли пошли живее.
– Так, через два дня итоговое слушание. Я успею подсобрать сил, подопру
алчных чинуш к стенке и сорву банк. Соберись Кай, все играет тебе на руку.
Мужчина открыл дверцу стола и набрал код. Днище разошлось, рука извлекла
из тайника рубин в золотой оправе.
– Образец ПМ-2.0.4, – Директор устало улыбнулся и сжал медальон в ладони, -
ты-то мне и поможешь…
Выдался день, когда работы для Авенира не было (Роуэльд настоял на том, чтобы юноша устроил себе отдых и под страхом страшной, жестокой и
мучительной смерти запретил ему появляться на посевной). Летнее утро, солнце
нежно греет воздух, и белесая дымка тумана мягко тает, лениво открывая нежные
ростки молодой зелени.
В открытое окно пахнул аромат лесной травы и первоцвета. Вся природа
говорит, что сегодня стоит посетить озерцо…
Детвора Авенира полюбила. Недолгие свободные от работы и книг (потерял
память, а любовь к чтению не утратил) минуты он уделял ребятам. Рассказывал
истории, делился знаниями о травах и земле. Вот и сейчас, обсохнув и согревшись
после купания, юноша оказался в окружении горящих интересом глаз.
– Расскажи нам что-нибудь… Ну что– нибудь… Ну пожалстааа…
– Хоро-о-шо-о, – зевая, протянул юноша. Несколько месяцев тяжелой работы, свежего воздуха и хорошей еды, которой щедро делились местные, благотворно
сказались на его внешнем виде. Ноги наполнились крепостью, плечи походили на
мельничные крылья, а руки покрылись тугими жилами. Природная худоба
смягчала мужественный облик, придавала фигуре стройность и изящность.
– В этот раз расскажу притчу о братьях, которые могли изменить мир.
– А почему не изменили? – хором воскликнула детвора.
– А потому что это вы узнаете в конце истории, если будете внимательно
слушать…
« Их было четверо. Четверо братьев-марлийцев. Редко удается встретить
представителей их расы. Племя воинственно и многие из них пали в битвах. За
гордость, непреклонность и прямоту были они шилом в паху многим нечистым на
руку, за что их и в мирное время перебивали, травили и всячески притесняли.
Кроме того, исполняли марлийцы очень странный обет – одна женщина на всю