– Меня не удивляет, когда мои викарии говорят, что они любят лучше иметь дело с учеными Сорбонны, чем с монахинями аббатства о-Буа. Где обыкновенно, – смеясь, спросил он, – стоит у вас Янсений и мечтания Пер-Кенель?
– Этих книг нет в каталоге, который находится у меня на хранении, – отвечала Сент-Дельфин.
Однако эти уклончивые ответы не помогли.
Дня через два архиепископ прислал в монастырь викариев, которые велели снести в библиотеку все книги теологического содержания, заперли в шкафы и наложили печать архиепископа с запретом монахиням ее трогать.
Вот что наделали Янсений и мечтатель Пер-Кенель.
Монахини возмутились. Они объявили, что не признают внутри монастыря другого авторитета, кроме аббата Сито или Клэрво, их прямых начальников.
И монахини победили. Боясь, что дело дойдет до парламента, архиепископ послал в аббатство снять печать со шкафов библиотеки. Аббат Клэрво в благодарность монахиням за то, что они отстаивали его авторитет перед зазнавшимся архиепископом, прислал в монастырь „неизмеримое” (immense) количество, – как выражается Елена, – бургонского вина и, вероятно, высокой марки».
Приближались именины самой популярной в аббатстве и особенно между юными воспитанницами особы – госпожи Рошшуар, и девочки задумали особенно почтить ее.
«В это время, – говорит наша героиня, – мы решили дать спектакль в честь госпожи де Рошшуар, по случаю ее ангела, который приходился на пятнадцатое августа. Имя ее было Мария. Мы должны были употребить на это столько старания, как никогда, чтобы этот праздник имел успех.
Мы давали „Эсфирь”. Я играла эту роль, Шуазель – Мардохея, Шатильон – Ассуэра и девица Шовиньи – Амана».
Наша героиня, как женщина, не может не упомянуть о нарядах.
«Нам нарисовали костюмы, – говорит она, – по образцу костюмов «Французской Комедии». У меня было белое платье с серебром, юбка была украшена алмазными аграфами сверху донизу, и обошлось это более чем в сто тысяч ефимков, которыми снабдили меня госпожи Мортмар, Грамон и герцогиня Шуазель. Одевала меня виконтесса де Лаваль. На мне были бледно-голубое бархатное манто и золотая корона. На всех воспитанницах хора были белые кисейные платья и вуали. Перед спектаклем я вышла в простом монастырском одеянии и произнесла такие слова:
Это была тонкая похвала аббатству, где девицы воспитывались в мире и спокойствии и где невинность была их вечным спутником в этом верном убежище.
Затем Елена продекламировала стихотворную смесь из пролога Эсфири и других стихов Расина, приноровленную к этому случаю де ла Гарпом и посвященную госпоже Рошшуар.