Выбрать главу

Они успели в дом в самое последнее мгновение. Только дверь захлопнулась, как снаружи послышался звук обрушившегося на землю бесконечного потока воды.

- Великолепно, - произнесла Фиолин, и Кирк почувствовал, как кружится его голова. Влажные пряди прилипли к ее лицу, по которому стекали первые дождевые капли. А во взгляде и улыбке горел бесконечный восторг. Пока мистер Хьюз сетовал на внезапные штормы, она украдкой приоткрыла дверь и подставила лицо ветру, вдыхая свежий грозовой воздух.

У Кирка захватило дух, будто он поднялся к небу на самой высокой штормовой волне.

- Я так рад, что оказался здесь, - прошептал он.

- Это прекрасно, - послышалось в ответ. - Ты первый, кто так говорит. Ты первый, - она развернулась с проникновенной улыбкой, - кому нравится это.

- Просто этот шторм... - Кирк запнулся, подбирая слова. - Такой настоящий. В нем чувствуешь себя живым.

- Ты прав, - шепотом, от которого по его телу пробежала волнительная дрожь, ответила Фиолин и снова повернулась к приоткрытой двери.

***

Описав в небе широкую дугу, стая чаек опустилась на удивительно плоский камень в паре футов от берега. Крича, толкаясь, они были похожи на жадных и наглых посетителей рынка, не поделивших дешевый, красивый и невозможно бесполезный товар. Кирк не мог перестать поражаться, насколько же сильно преображались эти птицы, когда расправляли крылья и взмывали в небо.

Полет любую птицу делал самым необыкновенным существом. Маленькой загадкой природы, способной преодолеть земное притяжение и свободно кружиться в клочьях облаков на сером небе.

Они долго кружили над водой. Снижались, пролетая в дюйме от стремительно бегущей на берег волны. И снова поднимались в небо. Играли с морскими обитателями. Или шептали им новости с суши. Никому не разгадать, о чем кричат шумные сплетницы-чайки.

Но Кирка не особенно волновал их разговор. Его заворожили взмахи белых крыльев. Чайки не парили, как жесткие, резкие ястребы. Чайки были изящными балеринами, грациозно взмахивающие крыльями. Они танцевали в облаках, медленно снижались, не прекращая плести воздушные кружева, и приземлялись на воду, оставляя на ней кильватерный след, словно маленькие парусники на регате.

Шагая вдоль пустынного берега, Кирк наслаждался спокойствием. Спокойствия здесь было не так много, как он ожидал. В городе каждая улочка шепталась о нем. В таверне до самого позднего вечера все столики занимали моряки и лодочники, они много пили, ругались и громко требовали подать им еще эля. В маленьком порту те же лодочники и моряки, которых не отпускала гулять работа, обсуждали погоду, женщин и снова, и снова, и снова бесконечно ругались.

Этот уютный, небольшой залив, скрывавший его от деревенско-моряцкого шума, показала ему Фиолин. С холма к берегу здесь вела шаткая деревянная лестница, до которой во времена приливов добиралась вода, но это случалось лишь весной, когда без конца лили дожди и только отчаянные моряки решались соваться в море, вылавливая свой старенький кораблик в затопленном порту. А сейчас Кирк в самый разгар отлива шагал по мокрому песку, покрытому тиной, ракушками и толпой спешащих в укрытие от чаек миниатюрных крабов.

Море шумело, рассказывая свои истории. Волны ласково гладили берег, играя с мелкой галькой, пышными бурунами плескались, бросая брызги в объятия Кирка. За всю свою жизнь эти волны повидали немало. Сколько потерпевших кораблекрушение выбросило на берег? Сколько таких же уставших от суеты романтиков вдыхало здесь солоноватый воздух? Сколько сплетен рассказали им чайки?

Порывом ветра птиц словно сдуло с пологого камня, и они снова вихрем взлетели в небо. А когда свист ветра вдруг стих, Кирк услышал тихую песню, сливающуюся с шепотом моря. Нежный, мягкий и слегка низкий голос. Шагая по узкой тропинке, Фиолин пела, перемежая французские слова с ирландскими. Как и обычно, когда птицы кружились в облаках, девушка шла, запрокинув голову, отчего казалось, что песню о любви она поет им, а не... Кому бы там ни было. Сердце Фиолин так и оставалось загадкой для мужчины, потому он и предположить не мог, влюблена ли она еще в кого-нибудь, кроме морского шторма.

- Фиолин! - окликнул он, когда закончилась песня. Снизу девушка на холме казалась совсем миниатюрной. Она развернулась и приветственно помахала рукой, и, Кирк готов был поклясться, она счастливо улыбалась. Улыбалась ему, а не просто от хорошего настроения, которое, казалось, не покидало ее даже в наплывы легкой меланхолии. Улыбка всегда играла на ее губах, менялись лишь ее оттенки.

- Кирк! - звонко позвала она. - Поднимайся скорее!

Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь облака, мелькали за ее спиной, играя с ее фигурой и создавая ореол света вокруг ее стройного силуэта. Что-то непостижимое, поразительно прекрасное и недосягаемое было в ее едва различимой с такого расстояния улыбке и заливистом смехе. Она стояла на пронизывающем ветре, махала ему и смеялась, смеялась. Такое воплощение простой радости рвущейся в полет души.