Солнце опускалось в воду, открывая дорожку света к горизонту, когда они вышли из маяка, щурясь от непривычно яркого света после полумрака, где они довольствовались силуэтами друг друга и смутными очертаниями букв на пожелтевших шуршащих страницах. В неожиданный штиль коса Фиолин показалась растрепанной и уютной, будто Кирк вернулся домой, а она сидела в кресле с книгой, придремав на час.
Открыв маленький сборник легенд, девушка бросила взгляд на одинокую чайку, вышагивающую по деревянному помосту. Точно такая же смотрела на Кирка своими пытливыми глазами со страницы книги.
- Всегда мечтала летать, - произнесла Фиолин. Просто произнесла, ни к кому не обращаясь, словно ждала, что само небо услышит ее и пойдет навстречу.
Кирк не ответил. Ему трудно было сказать, ждал он, что она скажет дальше, или просто любовался замершим на закате морем. Шуршали страницы, пока Фиолин листала рядом книгу, водя пальцами по страницам, а он ощущал легкое волнение, так странно граничащее с полным умиротворением. Так бывает, когда ожидаешь возвращения кого-то родного. Так Кирк в детстве стоял у окна и ждал, когда из-за поворота на улице появится мать, войдет в дом и осветит его своей улыбкой.
Фиолин была лучиком, который указывает дорогу и дает надежду. Словно маяк. Но такой близкий, милый и нежный.
- Вот, взгляните, - наконец сказала она, раскрыв книгу на середине. - Это моя любимая легенда, - на полях страниц были изображены летящие птицы. - Она рассказывает об одной девушке, которая так любила небо, что однажды стала птицей. Посмотрите, здесь так и написано, - она указала пальцем на завершающие строчки. - «Свободной птицей, раскинув крылья, она взмыла в небо. И не покидала его никогда, кружась в облаках».
- Она, наверное, была очень счастлива, - Кирк не знал, что ответить. Его переполняли чувства восторга от того, что Фиолин так страстно мечтает о чем-то и делится этим не с кем-то, а именно с ним. С ним, кого знает всего несколько дней. И на него находила легкая грусть от того, что он хотел поддержать ее мечту и не находил слов.
Как это часто с ним бывало, выразить свои мысли вслух было невероятным трудом, но если бы ему дали бумагу и перо, то он бы написал Фиолин о том, как он восхищен ею, как она похожа на птицу и насколько прекрасно проводить с ней время, с ней, такой настоящей, не подчиняющейся правилам, умеющей мечтать и верить в сказки. Но он стоял сейчас перед ней и ни слова не находил, кроме улыбки.
И Фиолин улыбалась в ответ, понимая все его невысказанные слова.
***
Кирк знал о силе книжных страниц, которые быстрее любого поезда переносили в любую точку земного шара и позволяли путешествовать во времени. Возможно, он просто никогда или очень давно не испытывал этой силы на себе.
Раскрыв книгу, Фиолин села напротив него, прямо на влажные после сильного дождя доски, оперлась спиной о шаткий парапет, будто не боялась, что он может в любую секунду рухнуть. И принялась читать сказки из огромного старого фолианта, который, наверное, когда-то раскрывала чья-то няня, чтобы прочитать сказки детям перед сном.
Сбежав из таверны сразу после завтрака, как только Фиолин протерла все столики, напевая песню на ирландском, а Кирк допил свой чай в комнате, они направились на маяк. Там они проводили время последнюю неделю или уже две, или, может быть, месяц, Кирк затруднялся определить время, с Фиолин оно было незаметно и будто бы исчезало. Они просто гуляли вдвоем, ходили в деревню по длинной извилистой тропинке, похожей на многие другие дорожки в этой местности, и много разговаривали.
Фиолин была хорошим рассказчиком и считала, что Кирк тоже умеет рассказывать, только каждый из них делал это по-своему. Кирк пером по бумаге писал самые интересные и увлекательные истории, а Фиолин, понижая голос на грань с шепотом, сочиняла сказки и легенды на ходу.
Слушая, как она читает ему, он так и не мог определить, действительно все эти истории написаны в книге или же она снова фантазирует о чем-то далеком.
Прикрывая глаза и слушая приглушенный морским шумом голос, Кирк путешествовал. Он видел величественные замки, где жили справедливые короли и короли-тираны, которые воевали друг с другом. Видел девушек-воинов, скачущих на быстрых лошадях. Видел прекрасных принцесс, заточенных в высокую башню. Видел леса и быстрые реки, предвещающее опасность небо и умиротворяющую зелень травы. Переживал за героев, которых любили, предавали, ненавидели и спасали от верной смерти. Он сам был одним из этих героев.
В детстве, будучи мальчиком, скучавшим в большом доме, где с ним изредка играла сестра, Кирк бредил рассказами о морских путешественниках. В Лондоне, владевшим одной до невозможного грязной рекой, ему ужасно не хватало моря, больших кораблей, несущихся на всех парусах под дуновение ветра навстречу неизведанному.