Он всегда хотел оказаться у моря, самого таинственного из всего, что существует в мире. И, вырвавшись однажды из города, покрытого пылью заводов, он был счастлив лишь от того, что мог вдохнуть полной грудью. И от того, что встретил именно здесь того, кто умеет так же мечтать и верить в волшебство и исполнение мечты.
В розовом свете вечернего солнца все казалось эфирным, словно окруженным легкой дымкой из воображения. Ненастоящий мир и солнце это ненастоящее. Терялись границы реальности и сказки, рассказанной ласковым шепотом милой девушки Фиолин, что склонилась над огромной книгой. Легкий бриз играл с ее волосами, а чайки, залетавшие в гости, кричали так, будто сами были свидетелями той истории, нить которой Кирк давно потерял.
Мимо прошагала, неуклюже качаясь от ветра, чайка. Маленькая хозяйка морских побережий. Еще недавно она казалась Кирку похожей на городского голубя, теперь же он видел в ней особой изящество. Что-то происходит со взглядом на мир, когда сердце трепещет от счастья. Как одинокие прохожие видят в голубях и увидят в чайках одних лишь вредителей, так влюбленные видят в них прекрасное.
Запрокинув голову к небу, Кирк вгляделся в полет меж облаков, похожий на танец. Вслушиваясь в шум моря и нежный голос девушки, которая родилась в одной из сказок, он вдруг представил себя сидящим на палубе огромного парусника, рассекающего волны на пути к берегу после долгого странствия в океане. Ему предстояло причалить в месте, которое годами снилось ему, спрятанное в тумане и за стеной дождя.
- Ты даже не слушаешь, - мягко укорила его Фиолин, нисколько не прерывая полета его воображения, а осторожно выводя его из фантазий за руку.
- Чтобы слышать то, что ты читаешь, не обязательно слушать, - ответил он с улыбкой, и девушка улыбнулась в ответ.
- Так где же ты был?
- Представь себе, - начал он тем самым голосом, которым рассказывают самые грандиозные планы и тайные помыслы. Одновременно торжественным и заговорщическим, - бескрайнее море, океан со всех сторон во всем его величии, - Фиолин прикрыла глаза, глядя в сторону качающихся на горизонте волн. - Парусник. Грациозный фрегат рассекает волны океана с парусами, полными ветра. На палубе тишина, только редкие птицы садятся на борт. И я у штурвала, смотрю прямо по курсу, наслаждаюсь полетом по водной глади и чувствую приближение земли. Представила?
Фиолин внимательно оглядела его с усмешкой, оценивающе прошлась по лицу, расправленным угловатым плечам, по сильным рукам с длинными пальцами и подтянутой фигуре. Ничуть не стесняясь и не жеманничая излишком, как городские девушки. И кивнула.
- Представила.
- Кем бы ты была в этой истории?
- Ты оставил в своей истории место для меня, - с легким смущением в голосе произнесла она, ничуть не скрывая счастья и нежной благодарности в улыбке. - Думаю, я была бы чайкой, которая первая бы села на борт твоего корабля, когда тот прибыл бы в порт. Ты расстроен? - он и сам не заметил, как воодушевление и легкий налет мечтательности ушли после слов Фиолин. Осталось только ощущение ветра в волосах и запах соленого моря.
- Кирк, - мягко произнесла она, поднимаясь с досок и подставляя лицо легкому бризу с моря, - прости меня. Тебе не стоит думать, что я стану той красавицей, что отправится с тобой в путешествие. Поверь мне, это не то, что могло бы получиться у меня. Не то, чего мне хотелось бы.
- Я понимаю, - отстраненно отозвался он. Взгляд его был обращен к почти севшему солнцу. - Ты была бы прекрасной птицей.
- Позволил бы мне сидеть на твоем плече? - с тихим смешком спросила она и не ожидала ответа. Взмахом руки отправила в полет чаек с парапета, подхватила толстую книгу с легендами и коснулась плеча Кирка.
- Идем. Уже поздно.
Она шагала впереди, подставляя лицо редкому мелкому дождю. Кирку хотелось преодолеть разделявшие их пару шагов и ухватиться за полу ее длинного плаща. Услышать тихий, предназначен-ный ему одному смех и немного задохнуться от взгляда горящих глаз.
Он шел, подстраиваясь под ее мелкие быстрые шаги, чтобы держаться рядом, не догонять и не отставать, а просто тенью следовать за девушкой. Его будто тянуло за ней, словно невидимой нитью были связаны их руки, случайно коснувшиеся друг друга однажды. И Фиолин каждый раз укорачивала эту нить, вязала на ней узелки, делая крепче, и подходила ближе, с полным доверием вкладывая в его сердце свои мечты и тайны.
И они шли. Кирк надеялся, что Фиолин замедлится, позволив ему приблизиться. А Фиолин надеялась, что Кирк догонит ее. И оба с горечью до нервного покалывания на кончиках пальцев понимали, что совершат большую глупость, позволив себе взяться за руки. А дома Фиолин качала головой, слушая, как отец отчитывает Кирк за то, что он морочит ей голову. Ах, эта отеческая забота, опускаясь на пол своей комнаты, думала она. Если бы он только мог понять, что происходит между ними.