Стоящий у фонаря заметил бегущего и двинулся наперерез. Подросток не обращал на него никакого внимания, кажется, просто не видел. Мужчина подскочил, сбил его с ног и, придавив коленом к асфальту, начал избивать кулаками. С чудовищной жестокостью, изо всех сил – глухие удары были отчётливо слышны в вечерней тишине. Мальчик не кричал и не просил пощады, а впился ему ногтями в лицо и тянулся, пытаясь укусить. Данька заметался, не зная, что делать, потом кинулся в папин кабинет и, выдвинув верхний ящик стола, вытащил из-под бумаг ключ от оружейного сейфа. Папа никогда его особо не прятал, надеясь больше на благоразумие детей.
В сейфе служебный пистолет – когда папу забирали в больницу, он его, естественно, оставил. Там же запасной магазин и коробка с патронами. Данька умеет обращаться с оружием, папа водил его по субботам в полицейский тир. Среди полицейских это традиция – все, у кого мальчики, водят их в тир, а некоторые водят и девочек. Катька ещё мала, но, если бы всё шло как шло, то через пару лет папа взял бы в тир и её. Увы, всё пошло совсем не так.
Когда Данька вернулся к окну, всё уже закончилось. На улице лежит мёртвый мальчик, рядом сидит мужчина с изодранным в клочья лицом. Кажется, он лишился одного глаза. Мальчик теперь лежит лицом вверх, и его можно было бы узнать, не будь он так избит. Даньке кажется, что это Серёга, но он не уверен. Далеко и освещение тусклое.
Он прицелился в мужчину, но так и не смог заставить себя выстрелить, ведь тот уже ни на кого не нападает. Оказалось, что выстрелить в живого человека, даже безумного убийцу, не так-то просто. Да и расстояние великовато, куда больше, чем в тире, где он палил по ростовым мишеням. Данька убедил себя, что не попадёт, только привлечёт к себе внимание, поэтому лучше вообще не стрелять.
Мужчина, посидев, встал и куда-то убрёл. Данька начинал задрёмывать, прямо сидя на подоконнике, но вскидывался на каждый шорох. То Катька начинала ёрзать и стонать, обливаясь потом, то на улице раздавались неуверенные шаркающие шаги – на смену ушедшему периодически появлялись новые «рубулопсихопаты», бредущие по улице без всякой цели и смысла. Увидев лежащего на дороге мальчика, они кидались к нему, но, убедившись, что он мёртв, разочарованно уходили. Данька ничего не предпринимал, только выключил ночник, чтобы свет в окне не привлекал их внимания.
Ближе к полуночи он проголодался, и, решив, что поспать этой ночью не получится, решил сделать себе чай с бутербродом. Хлеба и колбасы осталось совсем чуть-чуть, но он поделил этот остаток пополам – вдруг Катьке утром станет получше, и она поест? Возился в темноте, не включая электричество. Кухня подсвечивается только рассеянным светом уличных фонарей, из-за этого всё кажется не совсем реальным.
Съел бутерброд, допил чай, поставил чашку в мойку – но потом подумал и вымыл её сразу, хотя раньше мама никак не могла его заставить не бросать грязную посуду. В этот момент сверху из спальни завопила Катька. Закричала, как раненый зайчонок, – однажды услышав такой крик, Данька больше никогда не ездил с папой и его полицейскими друзьями на охоту. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь и увидел, как возле постели сестры поднимается с колен мама. В руках её папин охотничий нож, глаза красны, выпучены и безумны.
Данька не запомнил, как стрелял. Знал, что выстрелил, но не помнил этого. Он помнил, что когда сидел на краю кровати, зажимая руками рану на груди Катьки, под ногами лежало тело. Но он не думал о нём в тот момент. Он плакал, поливая сестру слезами, прижимал к её груди скомканную ночнушку, из-под которой всё текла и текла кровь, и старался расслышать, что шепчет бледнеющими губами девочка.
– Ты же не бросишь меня, братик? Воскресишь своего хила, паладин?
Они кивал, плакал и не мог ответить. Так и рыдал молча, пока сердце под его ладонями не перестало биться.
В ванной, где он попытался смыть с рук кровь сестры и матери, нет окон, и пришлось включить свет. С забрызганного красным лица в зеркале смотрели нечеловечески синие глаза.
***
День пятый
Кажется, до утра он просто сидел в кресле, тупо глядя в стену. Может быть, отключался и засыпал, а может, и нет. На рассвете услышал заполошную перестрелку – со стороны больницы кто-то лупил очередями в несколько автоматов. Это продолжалось довольно долго, но потом стрельба постепенно затихла.