Тори сжимает кулак и дрожит от голода. Она борется с желанием перепрыгнуть через прилавок и съесть жирную прыщавую плоть кассира прямо с его лица, а потом спросить его, сколько в нем калорий.
Ей требуется вся ее сила воли, чтобы успокоиться.
- Ладно. Просто дайте мне это.
Тори садится за столик возле мусорного бака и меньше чем за минуту съедает свои горячие морковные палочки. Она не уходит сразу после того, как заканчивает. Она задерживается у мусорного бака, ожидая, пока кто-нибудь выбросит недоеденный бургер или размокший наггетс с тофу. Этот прием она уже не раз использовала в прошлом, чтобы получить дополнительные калории. Она видит, как кто-то идет к мусорке с недоеденной пищей на подносе, и предлагает выбросить ее за него. Есть чужие калории или воровать еду из мусорки запрещено законом, но когда она очень голодна, то считает, что риск того стоит.
- Гребаный "Макдоналдс", - говорит мужчина, ставя поднос с едой на прилавок рядом с Тори. Это высокий, крупнокостный мужчина, которого Тори время от времени видела здесь во время обеда. Он смотрит на нее, собирая салфетки и пластиковую вилку. - Ты веришь в это дерьмо? Они испортили мой заказ и дали мне салат "Юго-Запад" вместо "Биг-Мака" с черной фасолью. Салат - самое жирное блюдо в меню. В три раза больше калорий, чем в "Биг-Маке". Это полный бред.
- Они не стали менять заказ? - спрашивает Тори.
Он качает головой и садится за стол рядом с ней.
- Нет, они не могут отменить калорийность. Они дали мне его бесплатно, но мне плевать на деньги. Я хочу вернуть калории. Я, наверное, теперь не смогу ужинать.
- Присоединяйтесь к клубу, - говорит Тори. - Я не ужинала с четверга.
Мужчина оглядывает Тори с ног до головы. Она сплошь кожа да кости. На ее теле нет ни унции жира. Судя по ее внешнему виду, она не похожа на человека, который так легко расходует калории.
- Дэйв, - говорит он, протягивая руку, чтобы представиться.
Она пожимает его руку.
- Тори.
Ей не свойственно общаться с незнакомыми мужчинами на людях, но когда было с кем поговорить, она отвлекалась от мыслей о своем желудке.
- Помню, когда "Макдоналдс" был действительно хорош, - говорит Дэйв, добавляя в салат вегетарианское чипотле-ранч. - Это была нездоровая еда. Но в этом и был смысл. Она должна была быть вредной для тебя. Ты помнишь, каким был на вкус Биг-Мак?
Тори кивает.
- Да. Я никогда не ела их тогда, но теперь, когда они запрещены, я думаю, что скучаю по ним больше всего на свете. Я никогда не любила фастфуд, но "Биг-Мак" был совершенством. То, как смешивались секретный соус и салат. Идеальный баланс сыра, мяса и хлеба. Я бы убила за то, чтобы снова попробовать настоящий Биг-Мак.
- Они все еще есть в Японии. Они чертовски дорогие, но я, возможно, когда-нибудь поеду туда, просто чтобы снова попробовать настоящую нездоровую пищу.
Тори кивает. Она уже много лет фантазировала о путешествии в Японию. Поскольку у японцев не было таких проблем с ожирением, как в западном мире, они никогда не вводили строгих законов о здоровье, как здесь. Вы можете поехать туда и съесть столько калорий, сколько захотите, не боясь, что вас оштрафуют или посадят в тюрьму. Это как День благодарения круглый год.
- Это все ерунда, - говорит Дэйв. Он откусывает кусочек салата и неодобрительно качает головой. - Знаешь ли ты, что в "Бигмаке с черной фасолью" на самом деле больше калорий, чем в оригинальном "Бигмаке", если бы он не был на треть меньше? В котлете из черной фасоли не так много жира, как в старой котлете из гамбургера, но в ней гораздо больше калорий. Больше углеводов. Я бы предпочел, чтобы они просто делали мини-биг-маки.
- Они могли бы включить их в меню, если бы говядина не была объявлена вне закона.
- Говядина... - Дэйв качает головой. - Это совсем другая куча дерьма. Мы едим красное мясо уже тысячи лет. Отнимать его у нас - настоящий фашизм.
- Конечно, это фашизм. Не зря же их называют "нацистами здоровья".
Дэйв улыбается, когда Тори использует термин "нацист здоровья". Как будто он нашел в ней родственную душу. Очевидно, что Дейв - консерватор из маленького городка, презирающий крайне левых, которые сейчас управляют правительством. Но Тори не видит в нем родственную душу. Она не республиканка. Она либерал до мозга костей. Просто она ненавидит экстремистов. Левых, правых, неважно. Она против любого, кто пытается впихнуть свою моральную программу в глотку другим людям.
- Ты меня удивляешь, - говорит Дэйв. - Ты не похожа на человека, который не одобряет законы о здоровье.
- Почему ты так говоришь?"
- Ты такая худая, наверное, ела меньше двух тысяч калорий в день до того, как это стало обязательным.