В каюте было тепло, "Дартмут" чуть покачивался на легкой волне бостонской гавани. Капитан Кроу зевнул: "Хватит тут торчать. Через два дня надо либо разгружать трюмы, либо идти обратно в Англию. Питер меня не похвалит, за этот простой".
Он вспомнил наставительный голос кузена: "Только ради всего святого, Стивен, не вмешивайся в свары между колонистами и Британией. Не хотят они наш чай — не надо, я его продам на континент, в мгновение ока. Не сиди в Бостоне дольше положенного, компания из-за этого теряет прибыль".
Стивен поднялся. Натянув бриджи с рубашкой, плеснув в лицо холодной водой, он провел рукой по каштановым, коротко стриженым волосам. Кончики выгорели на солнце до темного золота, лазоревые глаза смотрели весело и прямо. Он улыбнулся, глядя на себя в маленькое, тусклое зеркало, что висело в умывальной: "Триста сорок два тюка чая. За день опустошим трюмы, возьмем меха с табаком, — и домой. Соскучился я по Лондону. Да и Констанца — должна была уже из Амстердама вернуться".
Он накинул холщовую матросскую куртку. Замотав вокруг шеи шарф, поежившись, — за дверью каюты было зябко, — стуча сапогами, капитан поднялся на палубу.
— Все тихо, капитан, — услышал он голос первого помощника. Стивен посмотрел на морозный туман, в котором тонула набережная, — золотой кузнечик на башне Фанейл-холла чуть блестел в лучах рассвета.
— Не шумят они больше? — усмехнулся Стивен, чиркая кресалом, выпуская клуб ароматного дыма. "Я смотрю, — он прищурился, — охрана, которую установил мистер Адамс, все еще здесь". По набережной расхаживало двое мужчин с угрюмыми лицами.
— Каждые три часа сменяются, — зевнул помощник. "Боятся, что мы начнем тайно чай разгружать. А вы, — он окинул взглядом Стивена, — разве к губернатору не собираетесь?"
— Черт! — капитан хлопнул себя по лбу, — совсем забыл. Спасибо, что напомнили, мистер Уитмор. Только, наверное, переодеться надо, — вздохнул Стивен.
— И шпагу возьмите! — крикнул ему вслед помощник.
Он открыл дверь встроенного в стену гардероба и, склонив голову, посмотрел на золоченых наяд и кентавров, что украшали эфес клинка.
— Шпага Ворона, — шепнул капитан Кроу. "Папа ее в свое последнее плавание не взял, как будто предчувствовал что-то. Тут он и погиб, неподалеку, пятнадцать лет назад, у этих берегов. Я еще просил тогда, чтобы он разрешил мне юнгой с ним пойти, а он погладил меня по голове, и улыбнулся: "Это мой последний рейс, сыночек, вернусь из Бостона, и…". Он тогда не закончил, а теперь, — Стивен надел сюртук и пристегнул шпагу, — я уже никогда и не узнаю, что он хотел сказать. Восемь лет мне было, — мужчина вздохнул. Перекрестившись, надев плащ, он поднялся на палубу.
— Шлюпка ваша готова, — чуть поклонился Уитмор. Стивен спустился по трапу — ветер усилился, в лицо бил мокрый снег, и велел матросам: "Вы меня в таверне подождите, незачем на морозе торчать".
Лодка оторвалась от "Дартмута" и быстро пошла к берегу.
— Мистер Бенджамин-Вулф, мистер де Лу, — губернатор Хатчинсон радушно развел руками. "Я велел накрыть нам небольшой завтрак, — мужчина указал на круглый стол у большого, залепленного снегом окна. Губернаторская резиденция стояла на склоне Бикон-хилла, откуда весь Бостон был, как на ладони.
— Да, — сказал плантатор, садясь, — горячий кофе сейчас как раз будет кстати. Или вы предпочитаете чай, губернатор? — он улыбнулся.
Хатчинсон рассмеялся, и, грузно опустился в кресло: "Вы слышали, господа? Эти патриоты дали зарок не пить чая до тех пор, пока пошлины не будут отменены. Заваривают настой из листьев малины".
— Я тут человек новый, — Теодор аккуратно добавил молока в серебряную чашку с кофе, — но что мешает выбрать депутатов парламента от колоний? Установили бы имущественный ценз, проголосовали бы…, Тогда все вопросы с налогами были бы сняты.
— На то и колонии, — Хатчинсон наставительно поднял пухлый палец, — чтобы подчиняться решениям метрополии, мистер де Лу. Ешьте лобстера, я купил нового повара, готовит просто божественно. А что с теми товарами, которые должен взять на борт "Дартмут"? — поинтересовался губернатор.
— Мои меха готовы и упакованы, — Теодор намазал масло на корочку хлеба: "Совсем забыл, господа. Я вам приготовил маленькие подарки, с такой зимой, как здесь — они пригодятся". Мужчина щелкнул пальцами. Хатчинсон улыбнулся, рассматривая шелковый, подбитый соболями халат.
— И вам тоже, Дэвид, — кивнул де Лу. "Не хотелось бы, чтобы вы тут, в Бостоне, простудились".
Плантатор погладил роскошный, блестящий, коричневый мех и услышал голос губернатора: "Скажите, мистер Бенджамин-Вулф, ваш сын ведь в Гарварде? Работает клерком у этого, — губернатор поморщился, — Джона Адамса? Жаль, что он судья — а то бы я его повесил за длинный язык и бойкое перо. В Гарварде, — Хатчинсон отпил кофе, — много горячих голов. Сколько лет вашему сыну?
— Восемнадцать, — Дэвид глазами указал на трубку. Губернатор разрешил: "Курите, курите".
— Моя семья, — плантатор затянулся, — всегда была верна британской короне, губернатор. Мой сын — разумный юноша, он никогда не даст втянуть себя в какие-то, — мрачно закончил Дэвид, — авантюры.
— И очень хорошо, — раздался громкий голос с порога. Лорд Кинтейл поклонился губернатору: "Потому что этих мерзавцев надо безжалостно наказывать. Вот, — он бросил на стол мокрую от снега листовку, — сорвал здесь, на Бикон-Хилле. "Подписано: "Сыны Свободы".
— Мы призываем бойкотировать британские товары, и разорвать всякие связи с теми, кто ими торгует, их покупает, или получает от них какой-то доход, — прочитал Хатчинсон и рассмеялся: "Если население колоний хочет сдохнуть, Джеймс — пусть сдохнет. Пусть сидят на картошке и листьях малины, этого я им запретить не могу. А "Сынов Свободы" мы найдем и арестуем".
— Если бы мой сын — большая рука плантатора опустилась на листовку, — был бы замешан в это, я бы его лично отправил на виселицу, губернатор.
— Такие люди, как вы, мистер Бенджамин-Вулф, мистер де Лу — просто-таки опора британской власти в колониях, — вздохнул Хатчинсон. "Ешьте, Джеймс, хлеб с утра пекли, масло тоже — свежее".
Кинтейл дернул свежевыбритой щекой: "Если позволите, губернатор, я перемолвлюсь парой слов с мистером Бенджамин-Вулфом".
Плантатор отошел к окну и, выслушав Кинтейла, тихо усмехнулся: "Врач ей совершенно не нужен, только деньги тратить. Вызовите акушерку. Я тут видел, есть какая-то на Бикон-стрит, вроде зовут — миссис Франклин. Все у нее в порядке, уж поверьте мне — полежит, и станет, — мужчина не смог сдержать улыбки, — как новенькая она уже никогда не станет, конечно. В общем, — он похлопал шотландца по плечу, — не волнуйтесь, дорогой Джеймс, через пару дней она сможет выполнять свои обязанности".
— Капитан Стивен Кроу! — раздался голос слуги. Хатчинсон поднялся: "Ну, все в сборе. Выпейте кофе, капитан, и начнем обсуждать — как нам быстрее отправить вас в Англию".
— С мехами и табаком в трюмах, — заметил де Лу, подавая руку капитану, и мужчины — рассмеялись.
В каморке на чердаке было холодно. Миссис Франклин, — высокая, сухая, в черном платье, — обернувшись, велела: "Мирьям, спустись на кухню, налей в грелку горячей воды. И таз сюда принеси".
Женщина подождала, пока дверь закроется. Присев на старую, узкую кровать, она ласково сказала: "Не бойся, милая. Я тут для того, чтобы тебе было легче".
Тонкое шерстяное одеяло задрожало. Миссис Франклин, погладив сбившиеся каштановые кудри, услышала слабый голос: "Простите, пожалуйста, я сейчас, сейчас встану…"
— Даже и не думай, — отрезала акушерка. "Тебя как зовут-то, милая?"
— Юджиния, — девушка всхлипнула. Попытавшись сесть, притянув колени к животу, она заплакала: "Очень больно!"