-Индейцы, - усмехнулся мужчина. «Ты и сам, рав Горовиц, не забывай - где родился. На ягуаров охотиться не боялся, так чего же тут робеть?»
Окна классов, что помещались в деревянном флигеле, были раскрыты. Аарон, прислушавшись, уловил гудение детских голосов.
-Хаим с Натаном сейчас там, - он посмотрел на большие, настенные часы, - они же с утра в городскую школу ходят, а после обеда сюда. Шавуот той неделей, а потом каникулы. Хорошие мальчишки, оба, и учатся прилежно. В Иерусалиме, - он невольно вздохнул, - конечно, никакой математики и географии им бы не преподавали, а уж тем более - английского и французского. Рахели с Малкой хорошо языки схватывают, бойко, надо будет, когда вернемся, не бросать занятия. В тайне, конечно, если узнают, - он помрачнел, - вряд ли мне разрешат Тору писать. Когда вернемся..., - он чиркнул кресалом и услышал за спиной веселый голос рава Гершома:
-Кофе и лимонный пирог, рав Горовиц, перед минхой. Он свежий, миссис Гершом сегодня пекла.
Раввин взял сигару из шкатулки, и разлил кофе: «Работы мы вам прибавили, рав Горовиц, как вернетесь, осенью - опять к вам очередь выстроится, обещаю. У нас же тут, - рав Гершом закурил, - таких людей, как вы, и нет вовсе. Вы на карту смотрели, я видел, - Гершом погладил полуседую бороду и внимательно взглянул на Аарона.
Тот улыбнулся: «Очень вкусный пирог. Ваша жена отлично готовит, мы в этом еще на Шабате убедились».
-Жена, - раввин все изучал его. «Да, как сказано: «Добродетельную жену кто найдет? Цена ее выше жемчугов». Ваша миссис Горовиц тоже - замечательная женщина, она бы ведь могла, - раввин задумался, - преподавать девочкам, следить за миквой..., И дочки у вас прекрасные, очень воспитанные, рав Горовиц. В общем, - Гершом затянулся сигарой и указал на карту, - не буду скрывать, евреи в Америке, очень выиграют, если вы останетесь. Мы, старики, скоро умрем, а тут - он поглядел на Аарона, - целая страна, дорогой мой рав Горовиц, работы много».
-Мне еще сорока нет, - мужчина покраснел, - рав Гершом, в таком возрасте еще учатся..., Я не могу брать на себя общину, не справлюсь…
-Ерунда, - уверенно сказал раввин. «Поработаете у меня помощником пару лет. Я же видел - вы отлично преподаете, и молитву ведете - любой заслушается. Голос у вас красивый, и вообще, - он повел рукой. «Подумайте, дорогой Аарон, подумайте, посоветуйтесь с женой..., Вот, - рав Гершом вытащил из кармана сюртука какое-то письмо, - это я от своего друга получил. Вы, наверное, слышали о нем. Я на Шавуоте его прочту, перед общиной, так что сделайте одолжение - никому не говорите пока».
Аарон посмотрел на подпись. Он спросил, внезапно перехваченным горлом: «Он..., это написал, чтобы отметить избрание мистера Горовица депутатом?»
-Угу, - кивнул рав Гершом. «Вы знаете, ваш кузен и на войне отличился, как и брат, его покойный, и вообще - незаменимый человек. Финансы страны без его заботы сильно бы пострадали. Миссис Мирьям – замужем за лучшим капитаном Великих Озер, так что, - раввин широко улыбнулся, - их семья в Америке известна. Вы читайте, читайте..., - он разлил остатки кофе по фарфоровым чашкам.
Аарон свернул листок. Осторожно вложив его в конверт, вернув раввину, мужчина долго молчал.
-Я еще тогда, в Федерал-холле, - он вздохнул, - подумал, рав Гершом - неужели такое возможно, чтобы евреи – становились депутатами, министрами..., Ведь в Старом Свете...
-Тут не Старый Свет, - рассмеялся раввин и повертел в руках письмо. «Видели же, что он, - Гершом кивнул на конверт, - обещает? Этот человек свое слово держит, я его много лет знаю. В общем, не торопитесь. Вы же все равно, с маленьким ребенком тут на год еще останетесь, я прав?»
-Да, - вздохнул Аарон: «У Меира двое сыновей. Может, и у нас в этот раз мальчик будет. Ничего, что в деревне. Иосиф же с нами едет, сделает обрезание. Как Пьетро маленькому делал. Хорошо, что ребенок в семье живет, что нашли его. Священником хочет стать, - он почувствовал, что улыбается.
-Вот и славно, - заключил рав Гершом и вытащил свой золотой хронометр: «Пора на минху. Потом к вам ученики придут, вы уж простите, что их так много. Сами понимаете, как люди услышали, что раввин из Святой Земли приехал..., И, вы, конечно, выступите перед общиной на Новый Год. Мы вас без пожертвований не отпустим. Если вообще отпустим, - расхохотался раввин.
Но все время, пока Аарон шел по коридору, пока он поднимался на биму, и, раскрыв молитвенник, находил в нем знакомые слова, он видел перед глазами другое - чудный город на холмах, каменные стены, нежный рассвет, что вставал над горами.
-Если я забуду тебя, Иерусалим..., - глубоко, тяжело вздохнул он. Аарон обвел глазами общину, - на послеполуденную молитву прибежали дети. Он, улыбнувшись, заметил Хаима, Натана, Элайджу и Давида, что шептались о чем-то, устраиваясь на скамье. Аарон начал молитву - сильным, высоким, красивым голосом:
- Счастливы пребывающие в доме Твоем, вновь и вновь будут они прославлять Тебя.
По стенам просторной, затянутой белым холстом комнаты были развешаны анатомические рисунки - тонкие, изящные.
Эстер распахнула дверь в сад: «Пойдем, я в комнате не курю, все-таки медицинский кабинет. Видишь, - она указала на калитку, - очень удобно, отдельный вход, с улицы ничего не заметно».
Они устроились на деревянной скамье. Мужчина, раскурив трубку, улыбнулся: «Борешься с невежеством».
-Ты же сам видел, - Эстер затянулась сигаркой. Положив ногу на ногу, она покачала носком простой туфли. «Женщины не знают анатомии, физиологии. О средствах предохранения я и не говорю, - она вздохнула, - я хотела написать маленькую брошюру, издать за свой счет, анонимно..., Простым языком, многие женщины уже умеют читать. Им такое было бы полезно. Ни одна типография не возьмется, - она сморщила нос, - это ведь считается неприличным. Конечно, - горько проговорила женщина, - лучше плодить подкидышей, или убивать младенцев».
Иосиф помолчал, и вспомнил аккуратно разложенные по ящикам, стальные инструменты: «Ты осторожней с этим, Эстер. Ведь если узнают, то даже Меир тебе не поможет. Это противозаконно, даже здесь».
-Это не считается убийством, - холодно сказала Эстер, - ни здесь, ни в Англии. Все происходит на раннем сроке, ведь травы, к сожалению, не всегда эффективны. Не говори мне, что ты этого не делаешь, в Амстердаме, - усмехнулась она.
-Делаю, - признал Иосиф. «Даже из других городов приезжают, представь себе».
Он вспомнил блеск бриллиантовой сережки в ухе и рыдающий голос женщины: «Господин Мендес де Кардозо, если вы мне не поможете, я не знаю, не знаю - что мне делать..., Я не могу обращаться к врачам в Вене - мы известная семья, мой муж - банкир кайзера Иосифа, пойдут слухи, сплетни..., - она уронила прикрытую шляпой голову в ладони: «У меня здесь сестра, в Амстердаме, ее сюда замуж выдали. Она мне говорила, что вы хороший врач..., Пожалуйста, - женщина посмотрела на него красивыми, заплаканными карими глазами.
Он все не понимал. «Но, госпожа Гольдберг, - удивился Иосиф, - у вас двое детей, вы не бедствуете... «Мягко говоря, - подумал он, взглянув на тяжелые кольца, на дорогой шелк платья. «Вы здоровая, молодая, женщина, вам только тридцать исполнилось. Я уверен, что ваш муж будет рад такой новости..., - он осекся, увидев капельку крови на прокушенной, нежной губе.
-Этот ребенок, - жестко сказала женщина, - не от моего мужа, господин Мендес де Кардозо. Мой муж далеко не дурак - его не было дома больше полугода. Он ездил в Россию, с австрийским посольством, казначеем. Я сделала ошибку, - добавила она совсем неслышно и горько повторила: «Ошибку».
-А вообще, - Эстер откинулась на спинку скамейки и расправила простое, шерстяное, синее платье, - я, конечно, рассказываю женщинам о том, как избежать нежелательных последствий, учу их..., Так что не волнуйся, - она улыбнулась и потерлась головой о крепкое плечо брата. «Я очень рада была прочитать, что у Констанцы все хорошо».
-О, - отозвался Иосиф, - более чем. Она сейчас за строчку получает больше, чем люди, которые два десятка лет для газет работают. Сама понимаешь, - он развел руками, - только успевай писать, страна бурлит. Национальная Ассамблея без конца заседает, евреи Авиньона и Бордо уже стали полноправными гражданами Франции, скоро и общины Эльзаса и Лотарингии добьются того же…