-Вы же хотели обогнуть полуостров и высадиться ближе к Вандее, - удивился Майкл.
-Опасно, - Питер схватился рукой за скользкий борт «Молнии». «Там оживленные порты, везде шныряет республиканский флот..., Лучше мы в лесах подольше пробудем». Он посмотрел на Фэрфакса, что стоял у штурвала:
-Джек с нами пойдет, у него там какие-то счеты. Его в прошлом году комиссар Конвента, некий Деметр, в тюрьму засадил, и корабль конфисковал, Джек на рыбацкой лодке домой добирался.
- Поворот в галфвинд! - крикнул Джек, паруса заполоскали, корабль накренился. Питер увидел невысокого, насквозь мокрого паренька, что спускался по мачте.
-Господи, и не спрячешься тут, - отчаянно подумала Мэри. «Когда выходили из Плимута, я на мачте была, но нельзя, же все время там сидеть. Да чего ты боишься? - одернула она себя. «Полсотни миль уже прошли. Капитан Фэрфакс поворачивать не будет. Тете Изабелле письмо я отправила, успокоила ее, - я с дядей Джоном, и дядей Питером, под присмотром».
-Что за черт..., - пробормотал Питер и схватил пробегавшего мимо паренька за руку. «Молнию» швырнуло в сторону. Они, все втроем, шлепнулись на залитую водой палубу.
-Ты что тут делаешь? - гневно спросил Питер. «Ты же поехала в Ричмонд...»
-Нет никаких причин кричать, - Мэри откинула назад кудрявую голову и ловко поднялась. Питер выругался себе под нос. Он встал, еле удерживаясь на ногах. «Здравствуйте, дядя Питер, здравствуй, Майкл, - вежливо сказала девушка. «Вы не волнуйтесь, вы же знаете, мой отец - лучший капитан Великих Озер. Я с детства под парусом хожу. Тетю Изабеллу я предупредила, что я с вами».
-Только нас забыла предупредить, - ядовито сказал Питер и вздохнул: «Что с тобой делать? На сушу ни ногой. Дойдем до Бретани и распрощаемся, вернешься обратно в Плимут. Там мистер Берри о тебе позаботится, отправит в Лондон».
Зеленые глаза блеснули холодом. Мэри, ничего не ответив, исчезла в темном провале трапа.
-Не надейся, она с нами поедет - сказал Майкл отцу. «Помнишь, ты мне о дяде Стивене, рассказывал - какой, он в детстве был упрямый? Мэри такая же». Юноша улыбнулся: «Это и хорошо, как по мне. Смотри,- он повернулся, - какой закат красивый».
Луч солнца осветил бесконечный, морской простор, среди туч показался лоскуток темно-синего, чистого неба. Они увидели чаек, что, закружившись над кораблем, крича, - полетели на юг.
Мэри встала на колени. Чиркнув кресалом, девушка зажгла свечу. Он лежал, свернувшись в клубочек, и до нее донесся слабый голос: «Питер…, Это ты? Что, уже Бретань?»
-К утру увидим ее, дядя Джон, - весело сказала Мэри. Она намочила тряпку пресной водой из фляги. Вытерев его лицо, девушка улыбнулась: «Здравствуйте».
Корабль тряхнуло, и он замахал рукой. Мэри быстро подставила ему медный таз. Обнимая за плечи, гладя потную, светловолосую голову, она шепнула: «Ничего страшного, дядя Джон. Скоро шторм утихнет, обещаю. Мне только на рассвете вахту стоять, я с вами побуду».
-Лучше мне умереть, - подумал Джон. «Господи, что она тут делает? Молодая, красивая девушка, и видит меня таким..., - его опять вывернуло. Он, тяжело дыша, спросил: «Как..., ты…, тут...»
-Я вам потом все расскажу, - деловито ответила Мэри. Она огляделась. Наклонившись над каким-то ящиком, Мэри радостно проговорила: «Так вот где они!». Девушка ловко порезала лимон ножом, что висел у нее на поясе штанов, и велела: «Сосите. Это поможет».
Он обессилено закрыл глаза. Пристроив голову у нее на коленях, Джон выдохнул: «Спасибо, мисс Кроу».
Корабль швыряло из стороны в сторону, в трюме пахло солью, потом, чем-то кислым, Мэри выносила таз. Джон, наконец, заснул, - когда ветер ослабел, на исходе ночи. На горизонте, в прозрачной дымке, уже вставал розовый, каменный берег Финистера.
Интерлюдия
Париж, весна 1794 года
Легкий ветер носил по мостовой обрывки бумаги, какой-то сор, перья. Площадь Революции была пуста, только маленькая кучка людей стояла у эшафота.
Лезвие гильотины было поднято наверх, на помосте копошились уборщики. На серые булыжники капала вода.
Высокий, русоволосый мужчина в простой, холщовой блузе, с трехцветной кокардой на лацкане, что вышел на площадь, - остановился, глядя на эшафот. Подойдя поближе к людям, он спросил: «А что, казнить сегодня не будут?».
Какой-то оборванец сплюнул и зевнул, поковырявшись в зубах палочкой:
-Опоздал, дядя. Сегодня с утра полсотни человек, - он сделал решительный жест рукой. «А то хочешь, оставайся, - радушно предложил он, - к вечеру еще подвезут. Места много, - оборванец указал на площадь, - все видно. Сейчас такой давки, как осенью нет. Все уже насмотрелись на это. Сам-то не местный?- оборванец зорко взглянул на него.
-Из Лилля, - хмуро ответил мужчина, поправив рабочую суму.
-То-то говоришь ты странно, - заключил оборванец и улыбнулся:
-У нас мало казнят сейчас. В Лионе, говорят, месье Фуше тысячами дворян расстреливал. У них там по улицам кровь текла. И Деметр, в Ренне, тоже человек без жалости, - все церкви закрыл, все монастыри, а монахинь, - оборванец хохотнул, - кто постарше, тех в реку сбросил, вместе со священниками, а кто моложе - солдатам отдал.
-А что, - спросил мужчина, - там у них, на западе, в Бретани - до сих пор против Республики воюют?
-Дикари лесные, - оборванец выругался, - всех бы их зарыть в землю, заживо. Если хочешь народ увидеть, так приходи на Марсово поле, - он показал рукой в сторону Сены, - там гулянье готовят, будут подарки раздавать, еду..., Уже шатры строят.
-А что за гулянье-то? - заинтересовался мужчина.
-Это я тебе не скажу, - признался оборванец, почесав в голове. Он развел руками: «Праздник, чтобы весело было».
-Праздник, - пробормотал сквозь зубы Дэниел, уже оказавшись на набережной Сены. «Культ Верховного Существа, вот это как называется. Робеспьер совсем сумасшедший, - он прошел мимо собора Парижской Богоматери. Над входом виднелся наскоро намалеванный лозунг: «Высшее Существо и Бессмертие Души». Дэниел повернул на север, к рынку.
Сума оттягивала плечо - в ней было пять тысяч ливров золотом. «Я даже паспорта с собой не взял, - смешливо подумал Дэниел, - в консульской квартире его оставил. Только пистолет и нож. И деньги, конечно».
Он вспомнил скрипучий голос старика, который отсчитывал золото:
-Я бы вам выдал вексель на моего парижского партнера, чтобы не возить такую сумму через границу, однако, - банкир развел руками, - ему зимой голову отрубили, бедняге. Отказался предоставлять очередной кредит. Они же со всеми воюют, а война дорого стоит. Контору национализировали. Хорошо еще, что он успел семью во Франкфурт отправить, - старик прервался и послюнявил пальцы:
-Хотя попомните мое слово, эти революционеры и до Франкфурта доберутся. Дайте время. Распишитесь, - он подвинул Дэниелу большую, переплетенную в кожу книгу.
-Векселя господина Кроу всегда в цене, - ласково сказал старик, поглаживая рукой бумагу. «Значит, еще пятьдесят процентов суммы за мной. По этому письму, - он кивнул на конверт, - можете получить их в любой момент. Вы, или кто-то другой».
-Большое вам спасибо, - искренне поблагодарил его Дэниел, забирая тяжелый, холщовый мешочек.
Шпиль Аудекерк уходил в золотое, весеннее небо. «Может, стоило согласиться? - спросил себя он, шагая по каналу. «Иосиф же предлагал - пусть деньги у них полежат. Нет, нет, у них дети. Не стоит их вмешивать в такое».
Из раскрытых окон дома тянуло свежей выпечкой. Элишева, открыв ему дверь, измазанными в тесте руками, весело проговорила:
-Мы с мамой халы печем, дядя Дэниел, на шабат! Письма мы все написали, и мальчикам Горовицей, и Элайдже и Деборе. Возьмете с собой? Дядя Джон брал наши письма для Пьетро.
-Возьму, конечно, - Дэниел посмотрел на Джо, что вышла из кухни. Та, бросив один взгляд на его суму, сказала: «Иосиф тебя проводит до границы, на всякий случай».