Они зашли в подъезд. Первая кумушка, встряхивая белье, пожала плечами: «Вроде богатый человек, чего жену в черном теле держит?»
-Да все понятно, мадам Ланье, - держа во рту деревянную прищепку, стала объяснять другая, - не его это дите. Сначала, как узнал, вспылил, жену выгнал, а теперь мириться приехал. Соскучился по этому делу, - она недвусмысленно подвигала рукой. Обе женщины расхохотались.
Констанца сидела на табурете, держась за руку Дэниела, и все повторяла: «Так значит, они спаслись...»
Дэниел отпил кофе и поморщился:
-Ну и помои. Господи, как они тут выживали, все это время. И платье у нее - заплата на заплате. Очень хорошо, - он незаметно посмотрел на живот Констанцы. «Как раз то, что мне надо. Я объясню Салли, что не мог оставить женщину в отчаянном положении. Скажу, что я не живу с Констанцей, что наш брак - формальность..., А Констанца ничего не узнает о Салли и маленьком. Не придется бросать карьеру. Констанца, - он усмехнулся, - она мне всю жизнь благодарна будет. Вот и славно».
-Спаслись, - повторил Дэниел. «И Теодор, и моя сестра, и Мишель. Они добрались до Петербурга, поженились...»
Констанца вытерла ладонью слезы и опять всхлипнула: «А тетю Марту и дядю Джона казнили…, И Элиза пропала, я не знаю, где она...»
-Граф Хантингтон, и твой дядя поехали ее искать, - успокоил ее Дэниел. «В Вандею. И Майкл с ними отправился. Все будет в порядке, Констанца».
Мадам Лавуазье нарезала черствый хлеб: «Сыра у нас нет, все моему мужу отнесли. Угощайтесь, месье Вулф». Она помолчала:
-Вам в префектуру сходить надо, пожениться. Вы меня простите, месье Вулф, что я так прямо говорю, но Констанце опасно тут оставаться. Это же не брак, - она усмехнулась, - префект вам бумагу выдаст. Потом ее выбросите, как в спокойном месте окажетесь.
-Я тебе выпишу американский паспорт, - Дэниел наклонился к Констанце, - у меня печать есть. Когда только мы поженимся, ты будешь обладать дипломатической неприкосновенностью, как супруга посла. Вот и все, очень просто, - он улыбнулся.
Констанца не поднимала глаз от чистого, выскобленного пола.
-Антуан был бы рад, - грустно подумала она, - это же Дэниел..., Он добрый, заботливый, он вырастит дитя. Только надо..., - она вздохнула. Комкая изношенную, синюю шерсть платья, девушка поднялась: «Я провожу тебя, Дэниел».
На лестнице было пустынно, в окно был виден купол Пантеона и летящие над Парижем, быстрые, белые облака.
-Дэниел, - спросила она, держась рукой за стену, - ты приехал..., приехал, чтобы разыскать меня?
-Конечно, - он посмотрел на ее бледные щеки, на круги под темными глазами:
-Тебе сейчас не надо волноваться, а надо есть, и отдыхать, Констанца. Мы поженимся и сразу уедем в Кале. Там должны быть американские корабли, в гавани. Дитя родится в Америке…,- Дэниел увидел, как блеснули ее глаза - быстрым, холодным, огнем.
-Я тебя не люблю, - Констанца вскинула голову. «И ты меня тоже. Поэтому ты мне должен обещать - мы не будем жить, как муж и жена, и разведемся, если кто-то из нас об этом попросит. Иначе будет бесчестно».
-Конечно, - мягко ответил Дэниел. Наклонив голову, он поцеловал руку девушки. «Слово джентльмена, Констанца. Я приду вечером, заберу твои вещи, - он усмехнулся, - когда соседки ваши разойдутся. У меня консульская квартира, там совершенно безопасно. У тебя будет своя спальня, конечно, - добавил он. «Завтра отправимся, купим тебе платьев, обуви, - он взглянул на ее истрепанные туфли, - багаж...»
-Я бы хотела одолжить, у тебя денег, - твердо проговорила Констанца, - под расписку. Как только я начну зарабатывать, в Америке - я отдам. Я должна помочь мадам Лавуазье, я бы без нее не выжила…, И мне надо будет заплатить за роды..., - она покраснела и смешалась.
-Пожалуйста, - попросил Дэниел, - дай мне возможность сделать это самому.
Она молчала, а потом вздохнула:
-Спасибо, Дэниел. Я ведь до сих пор в списках тех, кого разыскивает Комитет Общественного Спасения, меня могут отправить на гильотину... - Констанца подышала и закрыла глаза: «Он хороший человек. И у маленького будет отец. А я буду работать, и вспоминать об Антуане. Вот и все, и больше мне ничего не надо. Никого не надо».
-Все будет хорошо, - ласково сказал Дэниел. Констанца, не поднимая век, превозмогая огромную, перехватившую дыхание, боль в груди, заставила себя не думать о веселых, голубых глазах, не слышать шепот: «Конни, любовь моя...». Она кивнула: «Да».
Дверь кабинета префекта была украшена трехцветной кокардой. Констанца сидела, сплетя пальцы, покачивая ногой, - она была в новом, просторном, цвета лесного мха, платье, собранном под грудью. Темно-золотые локоны выбивались из-под кружевного чепца.
-У нее отличная фигура, - подумал Дэниел, исподтишка оглядывая девушку. «И грудь выросла, это потому, что она ребенка ждет. Надо будет уложить ее в постель, и быстрее, - он усмехнулся и услышал ворчливый голос: «Брачующиеся!»
В кабинете пахло старыми чернилами, над креслом префекта висел написанный на холсте лозунг: «Свобода, Равенство, Братство».
Констанца бросила взгляд на гипсовый бюст, что стоял на деревянном пьедестале, и невольно улыбнулась: «Тетя Тео. Надо же, где мы встретились. Хорошо, что они с дядей Теодором счастливы». Она незаметно положила руку на живот и пообещала ребенку: «Мы тоже с тобой - будем счастливы, милый. И я тебе расскажу о твоем папе, когда ты подрастешь, обязательно».
-Мисс Софи Кроу, - префект изучал американский паспорт, - рождена в Бостоне, двадцати лет от роду, и мистер Дэниел Вулф, рожден в Вильямсбурге, Виргиния, тридцати девяти лет от роду. Посол по особым поручениям, - с акцентом прочел он. Префект откашлялся, отведя глаза от Констанцы.
-А что это вы в Париже решили жениться, месье Вулф? - полюбопытствовал префект.
-Я участвовал в американской революции, - искренне сказал Дэниел, - и восхищаюсь французской. Мы с моей будущей женой решили, что приедем на землю, освященную высокими идеалами свободы, - он указал на лозунг, - и там заключим наш союз. Наш ребенок, - он улыбнулся, - родится в стране, которая стала светочем разума и справедливости для всего цивилизованного мира.
Префект зарделся. Присев, окунув перо в чернильницу, он стал выписывать свидетельство о браке.
-Вот, - сказал чиновник, передавая его Дэниелу, - в четвертый день второй декады флореаля, второго года Республики, я, префект пятого округа города Парижа, удостоверяю брак, заключенный месье Дэниелом Вулфом и мадемуазель Софи Кроу. Поздравляю, - добавил префект, пожав ему руку.
На улице было пустынно, пахло свежей травой, ветер шелестел наклеенными на стены обрывками листовок и старых газет.
-Антуан, - подумала Констанца и сказала себе: «Ты пойдешь туда, на площадь Революции. Ты будешь с ним до конца, с ним и Мари-Анн. Так будет правильно».
-Подожди, - остановил ее Дэниел и достал из кармана сюртука бархатный мешочек.
-Это просто символ, - вздохнул он, - но я подумал, тебе будет приятно..., Можешь не надевать, конечно, но так более, - он поискал слово, - безопасно.
Констанца посмотрела на золотое кольцо с темной, большой жемчужиной. Слабо улыбнувшись, она ответила: «Хорошо». Девушка почувствовала холод металла на пальце и вздрогнула: «Я тебе его верну, конечно..., Когда...»
-Когда придет время, - Дэниел поднял руку. «Разумеется, Констанца».
-Ты очень хорошо врешь, - она кивнула на двери префектуры. «Любой бы поверил».
-Я дипломат, - пожал плечами Дэниел, - это моя профессия. Пойдем, - он предложил ей руку, - тебе надо поесть.
Порыв ветра заполоскал подолом ее платья. Констанца, поежившись, запахнула на груди кашемировую шаль.
Дэниел проснулся от стука в дверь. Приподнявшись на локте, он взял с персидского ковра свой золотой хронометр: «Семь утра. Кого черт несет?»
В консульской квартире стояла тишина, - кроме него и Констанцы, тут никого не было. Дэниел накинул шелковый халат. Зевая, потирая лицо руками, он вышел в переднюю.