— Это кого ты называешь отродьем? — звонко крикнула Марфа нахалу.
— Да хотя бы тебя, рыжая жаба! — старший мальчишка метнул в нее камень, но она увернулась и рассмеялась: «Глаза у тебя косые, тоже мне рыцарь!».
— Их шестеро, дурища! Уноси ноги, — с отчаяньем прошипел Петя.
— Еще чего! — Она на мгновение обернулась, зеленые глаза потемнели от гнева.
«Совсем как у отца ее», — подумал Петя.
— Никогда Вельяминовы с поля брани не бегали. — Марфа схватила с земли камень, и, прицелившись, запустила в неприятеля. Один из подростков, охнув, схватился за живот.
— За девкой прячешься, ублюдок? — с издевкой осклабился старший.
Кровь хлынула Пете в голову. Что-что, а целюсь я получше, чем эти криворукие бараны, удовлетворенно подумал он, глядя, как стирает кровь с шеи один из противников.
— Вы оба пожалеете, что на свет родились, — пригрозил главный обидчик, подходя вплотную.
Маккей завернул на узкую улицу, что вела к дому Клюге, и вдруг услышал крики. Марфа и Петя, чумазые донельзя, стояли спина к спине, против стайки ребят постарше. Возле них высилась груда камней, у мальчика была рассечена щека. В девичьих руках блеснула сталь клинка.
Маккей быстро оценил ситуацию и сурово двинулся на старших ребят.
— Эт-т-то еще что? Так-то вы готовитесь к рыцарским обетам?
— Они первые начали, — буркнул старший подросток.
— И не стыдно тебе врать? Чтоб дети, вдвое меньше вас, начали первыми? Придумал бы что-нибудь поумнее. Марш отсюда, и зарубите себе на носу, что рыцари защищают беззащитных, а не нападают на них, ясно?
— Ясно, — предводитель ватаги развернулся, за ним последовали остальные.
— Здорово мы их? — Марфа подергала Джеймса за рукав.
— Вы дрались как львы. — Маккей присел на корточки перед девочкой. — Можно посмотреть твой кинжал?
— Это дамасская сталь. — Она протянула клинок. — Мне батюшка на именины подарил.
— Годное оружие. — Маккей взвесил его в ладони, пальцы сомкнулись на ухватистой рукояти.
— Ты сильный, — работорговец потрепал Маккея по плечу. — Сильный и молодой, тебе всего двадцать лет. Если ты понравишься хозяину и будешь хорошо работать, сможешь взять себе жену.
— У меня есть жена.
— Златовласая, белокожая, с глазами цвета моря, — работорговец причмокнул губами.
— Ее небось еще вчера продали. Чудны дела Аллаха, хоть и не девственница она, но золота я за нее выручил как за нетронутую. Некоторые предпочитают, чтобы кто-то другой был первым — меньше хлопот. У нее хорошие бедра, и она родила уже одного здорового ребенка, значит, родит еще. Сын у вас был или дочка?
— Сын — Маккей отвернулся, чтобы не было видно слез, что жгли ему глаза.
— Тем более. — Работорговец зевнул. — Мой тебе совет — забудь свою прошлую жизнь и начинай новую.
— Я запомню твой совет. — Холодная сталь под пальцами внушала Джеймсу уверенность. Нет, это был не кинжал, а всего лишь разбитые о камень кандалы, но ими тоже можно убивать. Нужно убивать.
— Пойдем, — Маккей вернул кинжал Марфе. — Обещал я твоей матери поехать на лошадях покататься, да уж теперь и не знаю, как быть, вон у Питера все лицо разодрано.
— Да ну, это просто царапины, — хмуро отозвался Петя. — Пустяки.
Вопреки ожиданиях, Феодосия не стала ругать детей, только помазала племяннику щеку рану темной, пахнущей травами мазью и отослала обоих умываться и переодеваться.
— Я нашел для вас женское седло, — сказал Джеймс, когда они выводили лошадей из конюшни. — Марфа ездит по-мужски?
Феодосия погладила темно-серого в яблоках коня.
— Ездит. Отец ее так научил. Оно и удобней, пока она маленькая. Потом на женское пересядет. Меня тоже отец в седло посадил, а Петину мать покойницу муж учил. А на Москве это и не принято, редко кто из боярынь верхом умеет.
— Стивен рассказывал про родителей. — Маккей легко подсадил женщину в седло. — Не отвечайте, если не хотите, но все же как не мстить за такое?
— Степан мстил, — горько вздохнула Феодосия. — Однако ж то царь — выше он суда человеческого, а Божий суд нескорый, да и кто мы, чтобы торопить Всевышнего?
— А Питер? Он не станет мстить, когда вырастет?
— Когда он вырастет, все быльем порастет.
— Есть вещи, которые не забываются.
— А вы мстили?
— Да. Я мстил пять лет, с той поры как бежал из плена. Искал и мстил.
— И что теперь? — Узкая белая рука натянула уздечку.
— Не знаю.
Степан еще раз пересчитал золото и подвинул его Клюге. Тот поставил свою подпись под распиской.