— Что батюшка? Степа и Петенька что? — еле слышно спросила Марья.
— С Петенькой все хорошо, — Прасковья смахнула слезу с ресниц.
— Повидать бы их, батюшку, Степу, — мучительно медленно сказала девушка. «Согрубила ж я, обидела вас всех и тебя, маменька…Ты благослови меня на смерть, кончаюсь я…»
— Ну что ты, доченька, — Прасковья приникла к Марье. «Никого ты не обидела, милая…»
— Вот так и держи меня, матушка, — пролепетала Марья. «Тепло-то как, солнышко вроде светит…»
Прасковья посмотрела на темные, каменные своды подвала, и еще крепче прижала к себе дочь.
— Да хранит тебя Пресвятая Богородица, — прошептала женщина и услышала, — в тишине подвала, — последний, легкий вздох Марьюшки.
— Вечный покой да дарует тебе Господь», — сказала Прасковья, не выпуская дочь из объятий, и закрыла ее синие, уже потускневшие глаза.
Чуть покачивая, как в младенчестве, девушку, она тихо запела:
Федор сидел между постелями детей и рассказывал сказку. Марфа, утомившись, заснула быстро, а Петя, внимательно слушая про Ивана-царевича, вдруг сказал:
— Дяденька Федор Васильевич, а можно я у вас останусь? Я хороший мальчик, баловаться не буду, буду послушным.
При свече Федор увидел устремленные на него, наполненные слезами, глаза ребенка, и, вздохнув, обнял его.
— Нельзя, Петенька, нельзя, милый мой. Если узнают про тебя, то всем нам смерти не миновать. Но ты к хорошим людям поедешь, хоша и далеко они живут.
— И вас я больше не увижу? — спросил Петя, вытирая слезы.
— Кто ж знает, — Федор поцеловал мальчика в лоб. — На все Божья воля, Петенька, может, и свидимся еще. Ты спи, милый, устал же ты, наверное.
— А можно я ножик, что мне Степа подарил, рядом положу? — спросил мальчик. — Если ночью кто придет, я его ножиком и ударю.
— Не придет никто, — Федор улыбнулся. — Ты спи спокойно, Петруша.
Но, выходя из детской светелки, он заметил, что даже в полусне мальчик сжимает рукоятку ножа.
Федосья дремала, чуть постанывая во сне. Федор, уже лежа рядом с ней, обнял жену и тихо сказал: «Ну, понимаю я — враг, в сражении, я сам на поле боя убивал, и не раз, но вот так — чтобы дитя невинное мучить, — никогда я этого ему не прощу».
Феодосия повернулась к нему, и так же тихо ответила: «Бог ему этого не оставит, Федор.
Накажет его Господь стократ за все прегрешения его».
Царь приехал в Разбойный приказ глубокой ночью, тайно.
— Не сводил ты еще Башкина с Воронцовым-то? — спросил он окольничего, просматривая записи допросов, приведенные в порядок Федором. «Толково, — протянул Иван Васильевич.
«Все же великое дело — грамота, Алексей Данилович, ты бы вот тоже — пошел бы да поучился».
— Поздновато уже, государь, — заискивающе улыбнулся Басманов. «Чай, не мальчик. Вона, сын мой пусть за меня отдувается. Я думал завтра их свести, с боярином-то, чай, незнамо как дело это еще обернется».
— Что это за шум у тебя? — склонил голову царь, прислушиваясь к звукам, которые доносились из подвала.
— Дочка у Прасковьи преставилась-то, так она, государь, мнится мне, умом помутилась — все поет и поет, не останавливается, — объяснил Басманов.
— Ну и заткни ее, — взорвался царь. «Мне тебя учить, что ли?»
— Конечно, батюшка, — захлопотал Басманов. «Беспременно сделаю».
— Веди их сюда, — раздраженно сказал Иван Васильевич. «Не буду я тут полночи сидеть заради псов этих».
Федор проснулся от шума в детской светелке. Взяв свечу, он тихонько открыл дверь, и увидел, что дети и коты — все четверо вместе, спят вповалку друг на друге в одной кровати.
— Батюшка, — подняла голову Марфа. «Петенька проснулся, плакал, маменьку звал. Это ничего, что котики с нами?»
— Ничего, доченька, — Федор опустился на колени и поцеловал девочку в лоб.
Она отчаянно, сильно обняла его за шею.
— Батюшка, — едва слышно проговорила Марфа. «А пусть Петруша с нами останется и будет мне братиком? Можно? Он хороший, мы с ним дружим».
— Нельзя, милая, — твердо ответил Федор. «Ты же знаешь, что с Петиными родителями стало?»
— В остроге они сидят, — широко открыв глаза, шепотом сказала Марфа.
— Так вот, — Федор вздохнул. «Коли Петенька с нами будет жить, и нам, то же самое грозит».
— А что, — заинтересованно спросила дочь, — разве ж можно деток в острог сажать? Они ж маленькие».
Федор поцеловал дочь.
— Поэтому Петруша и уедет. Ты спи с Богом, милая.