Окольничий кивнул стрельцам и те, развязав Михайле руки, усадили его напротив Прасковьи.
— Ты, — наклонился к ней Басманов, «как мужу твоему зачнут раскаленными клещами ногти рвать, ты в глаза-то ему смотри. Может, и жалко тебе его станет».
Дверь подвала отворилась, и через порог шагнул царь.
— Уберите тут все, — поморщился Иван Васильевич, указывая на кровь, медленно стекавшую со стола. «И воды ведро принесите, надо мне, чтобы он в памяти был».
Царь встряхнул Прасковью за плечи. Та посмотрела на него мутными глазами.
— Ну что, допелась? — сказал Иван. «На твоих глазах муж твой страдания принимал, а ты молчала, стерва? Ну, так сейчас ты у меня за это поплатишься».
Михайло, пришедший в сознание, медленно поднял голову. «Не знает она ничего, не видишь, что ли? — едва слышно сказал он. «Ты убей нас лучше сразу, зачем тебе слезы наши?»
— Затем, что ты, боярин, не понял еще, что такое боль, — подошел к нему царь. «Что тебя пытали — так ты мужчина, знал я, что ты выдержишь, и не скажешь ничего, а как на твоих глазах за твою жену примутся — уж, не сможешь ты молчать. Так, Алексей Данилович?»
— Истинно так, государь, — поддакнул Басманов. «Бабы да детки — их завсегда жальче».
— Разве ж ты сможешь смотреть на то, как страдает жена твоя венчанная, а, Михайло Степанович? — спросил царь. «Она ж тебе Богом дадена, чтоб защищал ты ее и оберегал, а ты ее на муки обрекаешь».
— Да ежели вы… — начал подниматься Михайло, но стрельцы навалились ему на плечи.
— Да ты что! — ахнул Басманов. «Да как ты мог подумать такое, боярин! Мы ж христиане, как можно жену, венчанную хоша пальцем тронуть!»
— Нет, — окольничий улыбнулся, — нам того не надобно, ты нам и так все расскажешь, как Прасковья твоя под кнутом окажется».
— Будешь говорить? — наклонился царь к Прасковье и вдруг отшатнулся — та плюнула ему в лицо.
— Алексей Данилович, — сказал Иван, — медленно, спокойно, — очаг сюда подвинь и клещи на нем нагрей. Пусть держат ее двое, али трое, а то она вырываться будет. И воды еще принеси, холодной, со двора.
— Государь, она ж после этого и вовсе ничего говорить не сможет… — попытался возразить окольничий.
— А и не надо, — ответил царь, переворачивая клещи на огне. «Зато как на плаху пойдет — так молча».
Он крепко взял Прасковью одной рукой за горло, близко поднеся к ее лицу раскаленное железо.
Михайло увидел, как расширяются глаза его жены. Иван одним быстрым, неуловимым движением сомкнул клещи, изо рта Прасковьи хлынул поток крови и раздался крик — жалкий, жалобный, тут же угасший.
Царь с отвращением разнял клещи и наступил ногой на отрезанный язык женщины.
— Да ты не лей, — приказал он Басманову, «ты голову ей в ведро окуни. Хочу я, чтобы она это видела».
Женщина, мыча от боли, билась на полу, ровно рыба, раскрыв рот, ища глотнуть воздуха.
— Подними ее и тащи сюда, — сказал царь окольничему. «На колени поставь».
— Смотри, смотри, — сказал он женщине. «Смотри, как я мужа твоего сейчас холостить буду.
Видела ж ты, как с конями это делают, тако же и с людьми.
Был у тебя муж, а на кол я его мерином посажу. Обещал же я все семя ваше истребить — так вот с него и начну».
— Разденьте его, — приказал Иван, кивая на Воронцова. «Не хочешь, еще раз-то, а? — издевательски спросил он у Михайлы. «А мы посмотрим».
Воронцов сжал зубы и поглядел на залитое кровью лицо жены.
— Прощай, — сказал он и закрыл глаза.
Степана привели к Басманову глубокой ночью, когда крики, доносившиеся из подвала, утихли, и покой опустился на Москву.
Окольничий сидел при свече, и Степе показалось, что обычно спокойное его лицо изменилось — дергался уголок рта, залегли тени под глазами, чуть подрагивали пальцы, стуча по столу.
— Ну что, — Басманов вздохнул, «Матвея-то Семеновича готов увидеть, Степа? Или ты и так все расскажешь?»
— Сказал царю, говорю и тебе, — независимо ответил Степан, — слова единого вы от меня не добьетесь, хоша что делайте».
Окольничий похрустел костяшками пальцев и крикнул, приоткрыв дверь:
— Давайте его сюда!
Башкин не мог стоять — стрельцы поддерживали его с двух сторон, ноги его бессильно волочились по полу.
— Что, Степа, испугался? — улыбнулся окольничий. «Ты не смотри, что ты парень молодой и здоровый — как в тиски руку зажмут, так, то же самое будет — он показал Воронцову на посиневшие, вспухшие, повисшие бессильно пальцы Башкина. Тот внезапно поднял голову и посмотрел заплывшими от побоев глазами на юношу.