Одежду Марфа побросала в сундучок кое-как. Впрочем, охотничий наряд был свернут со всем тщанием и уложен на самый верх сундука.
Лодьи вышли на рассвете. Марфа во все глаза смотрела на бескрайний простор, на крутую волну, разбивавшуюся о бок головного струга. Кормщики развернули паруса, и караван потянулся к устью Волхова.
— Это озеро Ильмень, — сказала мать, и девочка, задрав голову, успела заметить блеснувшую в темно-серых глазах слезу. — А дальше к северу лежит Чудское озеро, где благоверный князь Александр разбил рыцарей Ливонского ордена.
— Великий был бой? — Марфа жадно вдыхала свежий ветер, что нес их к Новгороду.
— Великий и страшный. Там пал предок наш, Григорий Судак. Века прошли, а и сейчас живет память о той победе.
Заходя в устье Волхова, кормщики слаженно наклонили лодьи, и Феодосия до боли сцепила пальцы, спрятанные в рукавах опашеня. Почти пятнадцать лет прошло, как покинула она Новгород юной женой Василия Тучкова, и сейчас возвращается — боярыней Вельяминовой, с караваном лодей, с подарками отцу, с дочерью.
— А Волхов-то пошире Москвы-реки будет! — звонко воскликнула Марфа. Гребцы на струге рассмеялись, а бородатый кормщик, обычно угрюмый, широко улыбнулся.
— Права боярышня наша, даром что дитя, а глаз вострый. И пошире Волхов, и поглубже.
Если хочешь, девонька, так и у руля можно постоять. — Он присел рядом с Марфой и хитро, снизу вверх посмотрел на Феодосию.
— Маменька, правда можно? — просияла Марфа.
— Иди, иди, посмотри на господина Великий Новгород, на гордость его, — разрешила мать.
Кормщик, — Марфа уже знала, что зовут его Никифор и у него три дочки, столько, сколько ступенек на лестнице, смешно показывал он ладонью от пола, — положил маленькие ладошки Марфы на штурвал, и накрыл их сверху своими большими, жесткими руками.
— Вот так, боярышня, — прогудел он. — Так и правь, и пристанем прямо у ворот новгородских.
Перед ними вставал белокаменный город, с парящим над ним золотым куполом Святой Софии. Марфа будто стояла в подмосковной усадьбе, на обрыве Воробьевых гор, и глядела на Москву. Да только златоглавая плыла внизу, и Марфа чувствовала себя над ней птицей.
Здесь же город рассыпался перед ней чудным ожерельем, становясь все выше, все величественней.
— Господин великий Новгород, — пробормотала девочка. — Здесь дед Никита мой живет.
— Живет, а как же, — подхватил кормщик. — Никита Григорьич по всей земле Новгородской славен.
Струг мягко приткнулся к речной пристани. На борт поднялся седой человек, как две капли воды похожий на Феодосию. Она радостно поклонилась отцу и звонким, помолодевшим голосом поблагодарила команду.
— Спасибо, люди добрые, за помощь, за заботу, за то, что славно добежали до земли Новгородской.
— Благодарствуй, боярыня, здрава будь ты и семейство твое, — склонил голову Никифор.
Никита Судаков подошел к притихшей Марфе и присел рядом.
— Стало быть, ты и есть Марфа Вельяминова, внучка моя единственная? — В его глазах запрыгали чуть заметные смешинки.
— Я есть боярышня Марфуша, — важно сказала девочка и протянула деду руку. Тот, не удивившись, пожал ее.
— Добро пожаловать, боярышня.
Чудеса начались прямо у пристани. Марфа думала, что, как в Москве, их будет ждать возок — чтобы бояре не замарали платья в густой жирной грязи, однако от пристани к городским воротам взбиралась широкая дорога, выложенная бревнами.
— А где же возок? — растерялась она.
— В Новгороде, внучка, пешком ходят, — усмехнулся Судаков. — Давай руку, на людей посмотришь, себя покажешь.
Марфа, позже видевшая великие города Европы, навсегда запомнила тот путь по новгородским улицам. Больше всего ее поразила чистота. В Москве даже у Кремля высились кучи грязи, да и на боярских дворах зачастую прямо у стен богатых теремов валялись свиньи. Только здесь она поняла, почему мать строго выговаривала ей за малейший беспорядок в детской.
Мать с дедом о чем-то негромко переговаривались, а Марфа дивилась, как много людей вокруг, с каким достоинством они неспешно — или даже торопясь, но никого не расталкивая, — идут по своим делам. В толпе попадались люди в иноземной одежде, многие из них, — должно быть, тоже недавно приехавшие, — озирались вокруг с немым восторгом.
С Никитой Судаковым здоровались, он останавливался, перекидывался словом-другим с каждым, пожелавшим ему здравствовать. До Марфы доносились обрывки разговоров — про караван с товарами для корелов, про навигацию на Ладоге, про поставки рыбы с Белого моря.